— Конечно, не важен, — согласился Лука. — Ведь ты будешь обожать его прекрасную душу. Dio! Я прямо задыхаюсь от восторга, как только представлю! — Говоря это, он чувствовал, как ее маленькая рука сжимается в кулак. — И ты, конечно, совершенно равнодушна к внешности, несмотря на то, что взглядом пожираешь меня! И тебя нисколько не взволнует, если я сниму с тебя вот это… — Он начал расстегивать пуговицы на ее одежде.
— Не смей! Прекрати сейчас же! — в ужасе воскликнула Джуд. — Я прошу тебя. Лука! — Он опустил руку, и она с облегчением вздохнула. — Ты доволен теперь, что продемонстрировал передо мной во всем блеске свою неотразимость? Твоя проблема… — начала она, но он прервал ее отрывистым стаккато сардонического смеха.
— А разве у меня есть проблемы? Да, — наконец согласился он, скалясь ей прямо в лицо. — Моя проблема — ты! Господи! Никому еще не удавалось довести меня до такой ярости! До встречи с тобой!
— Ты хочешь знать, каким я представляю идеального любовника? Но с тобой, право, трудно разговаривать на такую тему, — заявила Джуд, сверкая глазами. — Ты — самый скучный человек из всех, кого я знаю, даже из тех, кто страдает жестокой депрессией! Неужели ты никогда ни о чем не мечтал?
Горящие угли в глубине его глаз погасли. Она попыталась отвести взгляд, но он приподнял ее лицо за подбородок.
— Я мечтаю, только думаю, что ты не сможешь меня понять. — Его голос стал низким, бархатистым и завораживающе-гипнотическим. Она угадала скрытый подтекст, и от этого по всему ее телу прошла дрожь возбуждения.
— Состояние твоего подсознания не представляет для меня никакого интереса.
Но ее уверенность несколько поколебалась, когда он наклонился и она почувствовала на своей коже, на своих губах его теплое дыхание.
— Ты дрожишь, когда я касаюсь тебя, — вкрадчиво пропел он.
Волны желания поглотили ее целиком, она беспомощно смотрела в его прекрасные выразительные глаза. Ее дыхание стало прерывистым, воля была парализована страстью, каждый мускул, каждая пора ее тела, каждая клеточка замерла в ожидании его поцелуя.
Он еще ниже наклонил темноволосую голову и пробормотал:
— Твой воображаемый идеальный любовник умеет делать так?
Слова Луки проникли в ее сознание через дурманящий туман. Джуд очнулась.
— Ты негодяй! — воскликнула она.
Сгорая от стыда, она попыталась отвернуться, чтобы не видеть его насмешливый взгляд, но Лука крепко держал ее. Джуд зажмурилась, но его образ не исчезал. Она и так могла видеть его черные пронзительные глаза, взгляд которых прожигал сквозь ее тонкие веки.
Ее пальцы наконец ослабли, а глаза открылись.
— Ты гипнотизируешь меня взглядом, — слабым и смущенным голосом упрекнула его Джуд. — И ты это знаешь. — Она осторожно распрямила пальцы и положила ладонь ему на обнаженную грудь.
Выражение какой-то первобытной гордости на миг осветило его надменное лицо.
— Si, cara [4] , — одобрительно вздохнул он. — Ты почувствовала это. Ты чувствуешь, как мое сердце стремится навстречу тебе.
— Мне? — еле слышно прошептала Джуд.
Он кивнул.
— Ты прекрасна!
— Ты не должен так говорить! — возразила она, чувствуя, как под пальцами лихорадочно бьется его сердце. Шелковистая кожа Луки была на ощупь тугой и теплой. От близости у нее снова закружилась голова. Ее так переполняли чувства, что больно сжималось горло, тело казалось невесомым и словно воздушным.
— Но я хочу так говорить. — Лука взял ее вторую руку и поднес к губам. — Это со мной началось, когда я впервые встретил тебя и когда ты в ярости таращилась на меня своими красивыми испуганными глазами.
Он наклонил голову и поцеловал пульсирующую жилку на ее шее. Голова Джуд откинулась назад. Она покорилась ему.
— Ты думаешь, что можешь уговорить меня на все что угодно, если сначала затащишь меня в кровать?
Ей ответил его озорной взгляд.
— С небольшим перерывом. Священнику не понравится, если жених будет заниматься с невестой любовью прямо перед алтарем.
— Даже если стану спать с тобой, я не собираюсь выходить за тебя замуж.
— Ты не годишься для роли любовницы.
— Я преклоняюсь перед твоими глубокими знаниями по этому предмету!
— Прежде чем ты начнешь выставлять новые условия, давай поиграем, — шепнул он ей на ухо. Она удивленно уставилась на него, а он продолжал, хитро улыбаясь:
— Например, поспорим, что, пока ты не выйдешь за меня замуж, я не стану спать с тобой.
— Ты говоришь несерьезно! — Она испытующе посмотрела на него, но подтверждения не нашла. Угроза показалась ей вполне реальной.
Пробормотав что-то нечленораздельное на родном языке. Лука неожиданно и резко притянул ее к себе и так сильно сжал в объятиях, что она едва не вскрикнула.
— Как, по-твоему, достаточно ли у меня самоконтроля? — прорычал он.
В ее взгляде мелькнуло удивление, смешанное с потрясением. Но затем Джуд охватила волна чувственного желания, особенно когда Лука обхватил рукой ее ягодицы.
Чувствуя своим животом его восставшую плоть, Джуд поняла, что теряет остатки разума. Ее глаза закрылись, губы невольно раздвинулись, дыхание участилось. Их сердца бились в бешеном унисоне.
— Разве ты не понимаешь, что мое терпение на пределе? — тихо произнес он ласкающим тоном.
Джуд, ослабев от желания, произнесла его имя.
Лука жадно пожирал взглядом ее лицо, потом раздвинул приоткрывшиеся губы Джуд и с тихим стоном приник к ним в жадном поцелуе. Его поцелуй не был мягким, он буквально рвал ее губы, высасывая их, как сок спелой ягоды. Джуд отвечала ему с такой же страстью, чувствуя, что окончательно теряет над собой контроль.
— Dio! Как сладки эти губы! — с трудом проговорил он, когда они оторвались друг от друга. В его глазах горел палящий огонь, черты лица исказились от страсти. Первобытный основной инстинкт воспрянул внутри нее в ответ на то, что она прочла в его выразительных глазах.
С невольной робостью Джуд опустила глаза.
— И что же эти губы? — невинно спросила она.
— Они созданы для поцелуев. А ты вся создана для любви. — С этими словами Лука просунул руку под ее свитер и провел ладонью по узкой талии.
От этого прикосновения Джуд вздрогнула, словно от электрического тока, ощутив во всем своем теле новый прилив чувственности.
Лука не видел ее глаз, так как они были прикрыты густыми ресницами, длинные тени от которых падали на щеки. Он заметил, что кончики ресниц были ярко-золотистыми, на щеках гулял легкий румянец возбуждения.