Бобби Ли глядел на водопад волос, раскрыв от удивления рот. Я бы могла застрелить его дважды, пока он заметит. Блин, я о нем была лучшего мнения.
Клодия заметила мой взгляд и приподняла бровь. Это сказало мне все. Это был тот момент, когда две девушки понимают друг друга до конца и без слов, и я думаю, что у нее, как и у меня, таких моментов немного было в жизни. Мы слишком много времени обе проводили с мужчинами. Но сколько ни спасай им жизнь, а они тебе, сколько бы ты ни выжимала обеими руками, как бы ты ни была высока, или сильна, или умела — ты остаешься девчонкой. И этот факт важнее всего остального для почти любого мужчины. Это не хорошо и не плохо, это просто так есть. Женщина может не видеть в мужчине мужчину, если они достаточно Дружны, но мужчины редко перестают видеть в женщине женщину. Обычно это злит меня до безумия, но сегодня мы используем это против плохих парней, потому что они увидят только длинные волосы, эти груди, и они не обратят на нее внимания — подумаешь, девчонка.
Они ездили за мной всего один день, насколько я знала, отчего же я так была настроена узнать зачем? Первое: лучше знать, чем не знать людей, которые за тобой следят. Второе: настроение у меня было действительно мерзкое.
Я понятия не имела, что делать с Ашером. Я не хотела его терять, а теперь я не знала, можно ли доверять этому чувству. Я даже была уверена, что это вампирский фокус. Может, я его никогда и не любила. Может, это всегда была ложь. Логическая часть моей личности знача, что на этом месте я сама себя обманываю, но перепуганная часть обрадовалась этой теории. Но больше всего меня тревожило другое: я не знала, какой поступок будет смелым. Будет ли смело и правильно порвать с Ашером за его коварство? Или он прав и просто сделал то, что я попросила его сделать? А я была не права? А если я в этом была не права, в чем еще была я не права, несправедлива? Я теряла ощущение правильного и неправильного во многом. А лишившись праведного гнева, я сама становилась неустойчивой, нереальной. Я не чувствовала себя собой.
Что, если из-за меня погибнет Клодия, как погиб несколько месяцев назад ее друг Игорь? Или Бобби Ли погибнет, как погиб его напарник Крис? Я потеряла почти пятьдесят процентов крысолюдов, которых одолжил мне их царь Рафаэль. Никто мне за это слова не сказал, но сегодня мысль о дополнительных потерях была абсолютно неприемлемой.
Если я не пожелаю позволять своим людям рисковать жизнью, наш план не сработает. Нам нужно четыре машины, чтобы перекрыть четыре дороги и сделать так, чтобы плохим парням некуда было податься. Мы им отрежем все пути отхода и потолкуем. Это означало подвергнуть опасности минимум четырех наших. Больше, потому что Бобби Ли хотел спрятать стрелков среди немногих стоящих на стоянке машин. Они выйдут из «Цирка», когда плохие парни будут заняты попыткой выехать со стоянки. По крайней мере по плану — так.
Хороший план, если только плохие парни не вытащат стволы и не начнут пальбу. Нам придется стрелять в ответ, и они могут погибнуть, а я пролечу. Я ни хрена не узнаю, а еще нескольких людей Рафаэля подведу под пулю.
— Ты как, Анита? — спросил Бобби Ли.
Я качнула головой, потирая пальцами виски:
— Никак. Не нравится мне это.
— Что именно?
— Все это.
Но, произнося последние слова, я уже увидела, как выезжает Клодия по задней дороге, а Фредо — по другой. Я на всякий случай выяснила его имя. Нельзя просить человека умереть за тебя, если ты даже имени его не знаешь. Он был на несколько дюймов ниже шести футов, с большими, но изящными руками, и ножей на нем было столько, сколько я давно уже не видела. Бобби Ли сказал, что у Клодии и Фредо столкновение получится как настоящее — они оба водители. Слово «водители» у него прозвучало как написанное большими буквами. Я просилась в водители, но меня проинформировали, что ВОДИТЬ надо уметь, и с этим я не могла спорить. Но сейчас глядеть, как другие рискуют за меня, было труднее, чем рисковать самой.
Я доверяла суждению Бобби Ли. Полностью. А кому я не верила — это плохим парням. Плохие — они плохие и есть, им ни в чем нельзя верить, кроме того, что они непредсказуемы и опасны.
Я видела, как машины сближаются, и чуть не заорала: «Не надо, стойте!» Но я хотела знать, кто там за мной следит, и более того, если бы я сказала «стоп», если бы нервы подвели меня в такой мелочи, что толку с меня было бы? Беда была в том, что они меня действительно подвели. Я держала рот на замке, но единственное, что удерживало мой пульс у меня же во рту, была сжатая линия губ.
Я молилась: «Боже милостивый, пусть никто не будет ранен!» И тут у меня за миг до столкновения мелькнула мысль: если Бобби Ли со своими ребятами мог организовать такую инсценировку, то мог бы просто проследить этих людей, чтобы они вывели нас, на кого они там работают. Мне и в голову не пришла слежка — только боестолкновение. Вот такая я дура.
Машины столкнулись — это выглядело натурально, случайно. Клодия вылезла, высокая и женственная даже на таком расстоянии. Фредо выскочил с воплем, размахивая руками.
Плохие парни завели машину и поехали к дальнему выезду со стоянки, дальше вдоль улицы, которая сейчас оказалась заблокирована. Наверное, что-то все-таки учуяли, гады.
«Импала» остановилась раньше, чем они свернули на дорогу, а это значило, что они заметили третью машину, поставленную за «Цирком», блокирующую переулок между «Цирком» и соседним зданием.
Бобби Ли вышел к лестнице первым, и мы загрохотали следом, надеясь, что последняя машина — грузовик — перекрыла дальний переулок с разгрузочной площадкой. Мы оба пожертвовали возможностью быть среди первых стрелков, чтобы видеть, как разворачивается план.
Когда мы вылетели на стоянку, стрелки рассыпались между немногими машинами, как грибы после ливня. Я почти глупо себя чувствовала, вынимая пистолет и становясь в полукруг. Фредо, Клодия и двое других водителей составили второй полукруг с другой стороны.
Это не был полный круг — иначе мы стреляли бы друг в друга, так что круг в некотором смысле был метафорический. Но эффект — реальный.
«Импала» стояла в кругу стволов, с включенным двигателем, и никакого оружия в ней пока что видно не было. Блондин очень твердо держал руки на баранке. Это у брюнета в кепочке с козырьком рук не было видно.
С нашей стороны было много криков насчет руки вверх и никому ни хрена не двигаться. Они и так не двигались, но мотор продолжал работать, а руки второго человека все еще не были видны. Я держала наведенный пистолет одной рукой, но вторую подняла. Не знаю, увидел ли и понял ли кто-нибудь еще, но Бобби Ли увидел и понял. Он поднял руку почти таким же жестом, и ор смолк. Настала внезапная тишина, только двигатель урчал.
В этой тишине я сказала, стараясь, чтобы мой голос был услышан:
— Заглушить мотор!