Теперь ее одолевали еще более тревожные мысли, чем час назад, когда она спустилась сюда, на пляж. Энни взволновала возможность получить это место. Преисполненная воодушевления, она приехала в эти края, радуясь, что будет вдали от Лондона. И пребывание здесь, в сельской местности, было ей по сердцу. Широкие, открытые взору просторы и дружелюбность местных жителей – чего так не хватало в большом городе. В Лондоне у нее даже не было молочника. Она покупала все продукты, включая и молоко, в работающем допоздна магазинчике рядом с тем домом, где она с тремя другими девушками снимала квартиру.
Переезд сюда сулил ей совершенно иной образ жизни. Ее детские и юношеские годы прошли в приюте, и потому выбор в колледже специальности воспитательницы казался вполне очевидным.
Получив сертификат, Энни пошла работать в детский сад. Однако присмотр за сорока ребятишками, которые ежедневно вечером уходили в свои семьи, не мог заменить семейное общение, как и раньше не сумел сделать это детский приют, и поэтому она обратилась в агентство по найму, надеясь получить место воспитательницы в семье.
Джессика Даймонд оказалась первой ее подопечной.
Это была очаровательная девочка восьми лет, с длинными вьющимися черными волосами, голубыми, словно васильки, глазами и живым умом. Легко полюбить девчурку, которая так радостно приветствует тебя после долгих часов, проведенных в школе, а вечерами твое общество в доме составляют лишь бабушка Джессики да ее дядя Энтони, непременно приезжавший сюда на выходные.
В субботу и воскресенье девочка с новой воспитательницей отправлялись на пляж и ездили верхом; даже в дождливые дни им не приходилось скучать: они играли с многочисленными игрушками, хранившимися у Джессики в спальне.
Но теперь вернулся отец Джессики. И, кажется, он вовсе не рад тому обстоятельству, что у его дочери новая няня…
Будущее вдруг предстало Энни в еще более мрачном свете, чем час назад. А все потому, что, поднявшись на скалу и войдя в дом, Руфус Даймонд узнает, что в прошлые выходные Джессика упала с лошади и теперь с растяжением лодыжки лежит в постели. Для недавно нанятой гувернантки забот уже хватало!
Сказать по правде, вины Энни в этом не было. Она сама новичок в езде на лошадях, потому не смогла бы ничего предпринять, чтобы уберечь Джессику от падения.
Энни почувствовала, что на глаза навернулась слезы. Она с первого взгляда полюбил, а дальнейшее сближение лишь углубило это чувство, особенно когда она обнаружила, что не только ей, но и Джессике недостает любви. Быть может, она бы и не позволила своей воспитаннице так полюбить себя, но если у маленького ребенка практически нет родителей, как не было их и у Энни, то разве возможно оттолкнуть от себя маленькую девочку?
Джессика потеряла мать в раннем детстве, поэтому у нее почти не сохранилось воспоминаний. Селия Даймонд, бабушка Джессики с отцовской стороны, была высокой, величавой блондинкой и, несмотря на свои чуть ли не шестьдесят лет, по-прежнему красивой женщиной, однако она с трудом контактировала с ребенком: наибольшим знаком внимания, которого могла ожидать от своей бабушки, было приглашение перед отходом ко сну в ее личную гостиную.
Но теперь вернулся отец Джессики, и все непременно должно измениться…
И одной из этих перемен может стать увольнение Энни.
Возвращаясь в дом, девушка шла неохотно, с трудом переставляя ноги. Тем не менее по тропинке она пробиралась осторожно: погода с тех пор, как она отправилась на прогулку, ухудшилась.
Дом на вершине скалы мог служить великолепным образцом готического стиля. Его размеры впечатляли. Энни училась пробираться сквозь хитросплетения многочисленных коридоров и гостиных в свою комнату чуть ли не целую неделю. Когда она приехала сюда, ей показалось невероятным, что в таком огромном доме постоянно живут лишь двое людей: пожилая дама и маленький ребенок. Хотя спустя несколько дней после прибытия в выходные Энтони с его невестой дом перестал казаться Энни столь уж большим.
Сейчас у нее появилось чувство, что дом сделается еще меньше от тревожащего ее присутствия в нем Руфуса Даймонда.
– Знаешь, Руфус, не было нужды связываться с тобой, – с раздражением говорила Селия Даймонд, когда Энни тихо проходила мимо дверей гостиной. – Доктор сказал, что это обыкновенное растяжение. Нечего впадать из-за этого в панику. Да и Энни все это время хорошо о ней заботилась…
– Кто такая, черт подери эта Энни? – прогремел отрывистый и ох какой знакомый голос.
– Так это из-за новой гувернантки ты пришел в такую ярость, – недружелюбно отвечала Селия. – Тебя здесь не было, Руфус… а впрочем, тебя никогда нет, – язвительно добавила она. – Что же мне оставалось делать, если Маргарет так неожиданно уволилась?
Услышав свое имя, Энни не могла сделать и шага.
– Ожидать, что ты сама присмотришь за Джессикой, полагаю, значит требовать от тебя слишком многого, – зло протянул Руфус. – Хотя до сих пор ты не смогла дать мне четкого объяснения, почему ушла Маргарет. И если эта Энни так уж хорошо заботится о Джесс, то почему девочка лежит сейчас в постели с растяжением?
От несправедливости последнего замечания у Энни перехватило дыхание. Если следить за каждым шагом девочки, придется во всем стеснять ребенка. Ведь он сам купил Джессике лошадь, с которой ее угораздило упасть.
– Быть может, мне самому следует спросить об этом у Энни! – Только Руфус произнес последние слова, как дверь гостиной настежь отворилась и всеобщему взору предстала смущенная Энни, которая, стоя в коридоре, подслушивала их разговор. – Ба! – рявкнул на нее Руфус Даймонд. – Полагаю, это и есть Энни?
Девушка посмотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами… и не только потому, что ее застали за подслушиванием под дверью, – ему ведь было прекрасно известно, кто она. Еще на молу она сообщила ему, что является гувернанткой его дочери. – В самом деле, Руфус, – надменно проговорила Селия Даймонд. – Иногда мне трудно поверить, что ты и впрямь сын Давида. Он всегда был настоящим джентльменом, не забывая и о своем положении главы нашего семейства, – уничтожающе продолжила она.
– Ты хочешь сказать, что это ты не забывала о своем положении супруги главы нашего семейства! – с отвращением ответил Руфус. – Я убежден, что мой батюшка только оттого и умер в сравнительно молодом возрасте, всего шестьдесят пять лет, что лишь таким образом и смог наконец-то избавиться от тебя и твоего честолюбия.
– Прекрати, Руфус! – От волнения у Селии началось удушье, она стиснула двойную нить жемчуга на шее, и на лице ее появилось выражение глубокой обиды. – Долгое отсутствие не оказало благотворного воздействия на твои манеры. Ты не забыл, что тут находятся слуги? – Она кинула пронизывающий взгляд в сторону Энни.
Энни осознала, что говорят о ней, лишь через несколько секунд. Слуги! Ну что ж… так оно и есть. Она работает на этих людей и за свою работу получает деньги. Но даже в этом случае…