— Как прекращение огня на Рождество во время Второй мировой?
Вольф с грустью улыбнулся.
— Ну, мне бы не хотелось, чтобы мы поубивали друг друга на следующий день... впрочем, да, именно такое перемирие я и предлагаю. — Мужчине не понравился странный блеск в глазах Энджел. Она, кажется, с удовольствием убила бы Вольфа при первой же возможности!
— В этом есть определенный смысл, — произнесла девушка. — А теперь извините меня, граф Гамбрелли, мне действительно нужно пойти и переодеться к обеду.
Вольф не двинулся с места, когда Анджелика подошла к двери, где он стоял. Девушка немного развернулась, чтобы пройти мимо, но, как она ни старалась, их груди все же соприкоснулись.
Анджелика затаила дыхание, у нее тотчас затвердели соски. Она подняла на него затуманенный взор, встретилась с шоколадными глазами Вольфа и тяжело вздохнула.
Одно воспоминание о том, с какой жадностью он смотрел на нее всякий раз, когда они оставались наедине, заводило девушку так сильно, что даже дух захватывало.
Анджелика облизала пересохшие губы кончиком языка, тут же осознав, что это была плохая идея. Вольф издевательски медленно повторил ее движение, и так чувственно, словно касался своим языком не своих, а ее губ, пробуя их на вкус.
Заметив желание в серых глазах Анджелики, Вольф забыл о всех данных себе клятвах и шагнул к ней, но девушка неожиданно отвела взгляд и быстро отвернулась.
Мужчина сжал руки в кулаки, чтобы сдержать злость.
— Как твой кузен и его малышка?
— Нормально. Спасибо.
Так вот, значит, что! Анджелика решила быть с ним вежливой. Установить дистанцию. Она, похоже, неловко себя чувствует рядом с Вольфом, зная об их взаимном притяжении.
— Это их первый ребенок, да? — продолжала девушка все так же вежливо.
Вольф кивнул.
— У них есть еще приемный сын, Марко. Робин и Чезаре усыновили его, считая, что у них не может быть детей.
Кажется, Вольф любил свою семью, хотя это не очень-то вязалось с тем образом, который сложился в голове Анджелики.
— Понятно...
— Ты вроде недавно приехала?..
— Прости?
— Мне известно, что Стивен весь день занимался делами, готовясь к завтрашней операции, — пояснил Вольф. — А ты куда-то уезжала. Просто я поинтересовался, как ты провела день.
Услышав подобный вопрос от любого другого человека, Анджелика решила бы, что это формальное проявление вежливости. Но только не со стороны Вольфа Гамбрелли! У него не было ни единой причины быть с ней вежливым.
— Я ездила в Кент к своим родным.
— Ах, да, то есть к матери, отчиму и двум сестрам.
А что здесь такого? — подумала девушка, удивившись, каким язвительным тоном произнес эти слова Вольф;
— Я ведь не смогу заезжать к ним, пока Стивен будет лежать в больнице.
— Очевидно, что нет, — согласился мужчина. — А я сегодня был у адвоката Стивена.
— Правда? И что?
— Теперь ты официально его единственная наследница.
— Я же говорила, что не хочу этого.
— Хочешь или не хочешь, но теперь это факт.
Хочешь или не хочешь...
Очевидно, Вольф до сих пор не изменил своего мнения об Анджелике. Он все еще считал ее охотницей за наследством.
Девушка вздернула подбородок.
— Это не значит, что я приму наследство, если случится непоправимое.
— Собираешься пожертвовать миллионы Стивена на благотворительность? — удивился Вольф.
— Почему бы и нет?
Она все равно не знала, что делать со всеми этими деньгами, и никогда не мечтала о богатстве. Кроме того, ни Стивена, ни Вольфа деньги не сделали счастливыми.
Брак Стивена не был таким уж благополучным, судя по его многочисленным романам. А Вольф, по мнению Анджелики, вел одинокую жизнь, намеренно подписавшись быть холостяком и не влюбляться до конца своих дней.
Для Анджелики эти двое стали воплощением поговорки «счастья за деньги не купишь». О, да, они могли позволить себе роскошные особняки, дорогие машины. Но выросшая в семье, где царит любовь, Анджелика не придавала такого важного значения деньгам, как это делали Вольф и Стивен.
Вольф смотрел на Энджел, думая, что вряд ли она расстанется с деньгами, узнав, сколько именно лежит на банковских счетах Стивена Фоксвуда! Если тот умрет... Мужчина стиснул зубы. Не дай бог!
— Разумеется, этот разговор чисто теоретический.
— Конечно! — воскликнула Анджелика.
Вольф кивнул.
— Питер Сомc заверил меня, что завтра сделает для Стивена все возможное; он один из ведущих хирургов в мире.
— Ты что, проверял?
— А как же!
— Хорошо. — Анджелика замялась. — Ладно, пойду переодеваться. А то Стивен будет гадать, что меня так задержало.
Но уйти Анджелика не успела. Вольф перехватил ее руку.
— Стивен очень тебя любит. Я искренне надеюсь, что он не ошибается в этой любви.
Анджелика поджала губы, обиженная столь очевидным намеком.
— Я уже говорила вам раньше, граф Гамбрелли, то, что мы со Стивеном испытываем друг к другу, вас не касается.
— Кончай мне говорить то «ты», то «вы». Надоело. А твои родственники? — резко сменил тему Вольф. — Ты сказала, что была у них сегодня. Как они ко всему относятся?
— Относятся к чему именно?..
— Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я говорю. От них не могло ускользнуть, что ты получила шанс стать очень богатой женщиной.
— Прекратите, граф Гамбрелли! — холодно перебила его Анджелика. — Вы типичный пример человека, который из-за собственной любви к деньгам постоянно подозревает в неискренности других людей. — Анджелика покачала головой и высвободилась из его рук. — Мои родные — мама, отчим и сестры — так же не интересуются толщиной кошелька Стивена, как и я.
Хотелось бы Вольфу поверить ей! И желать ее хотя бы чуть меньше...
— Надеюсь, ты говоришь искренне.
— Так оно и есть, — заверила его Анджелика. — А теперь прости, но я пойду...
— Я прошу тебе многое, Энджел, если ты не причинишь Стивену боли.
— Не волнуйся, этого никогда не случится! — без всяких колебаний бросила девушка.
— Надеюсь, что так. И я говорю серьезно.
Вольф так много всего сказал за эти десять минут, что Анджелика уже не понимала, на что он намекает.
— Я бы хотел, чтобы ради Стивена мы на сегодня заключили перемирие, — напомнил ей Вольф.
Он чуть не обидел ее — снова! Он чуть не поцеловал ее — снова!