Его губы сжались в тонкую линию.
– Мои отношения с дочерью тебя не касаются!
Ее темные брови взметнулись вверх.
– А у вас они есть?
Его глаза сузились.
– Объясни, что это значит.
Габриэлла с ностальгией вспоминала свои школьные годы. Ее мать всегда ждала ее возле школьных ворот, чтобы пойти вместе домой. Затем они обе сидели на кухне и за чашкой горячего шоколада обсуждали события прошедшего дня. Мать помогала ей делать домашние задания, а потом они вместе готовили ужин.
Конечно, все немного изменилось, когда они остались вдвоем, и Хитер пришлось работать на полную ставку, чтобы обеспечить себя и дочь. Но Габриэлле тогда уже было почти четырнадцать, и она вполне могла сама о себе позаботиться. Ей приходилось самой готовить ужин, потому что ее мать зачастую приходила с работы слишком усталой. Именно тогда Габриэлла и поняла, что кулинария – это ее призвание.
Холли Грешем было семь лет. Ее возил в школу и забирал после занятий шофер. После школы она пила на кухне чай в компании кухарки, затем шла к себе в комнату и ждала прихода отца, чтобы провести с ним полчаса перед сном.
Девочка рассказала ей обо всем этом, когда Габриэлла днем зашла к ней в комнату.
Холли определенно была дочерью своего отца. Казалось, она унаследовала все его высокомерие и самодовольство и не возражала против того, чтобы торчать полдня одной в своей комнате. У всех складывалось такое впечатление, что этой девочке вообще никто не был нужен.
Но по мнению Габриэллы, для семилетнего ребенка Холли была слишком зрелой и серьезной.
Она понимала, что Руфусу пришлось тяжело, когда он остался с двухмесячной дочкой на руках. В конце концов, он был занятым человеком, поэтому не мог сам заботиться о ребенке. За Холли присматривали квалифицированные няни, пока два года назад она не пошла в школу. Судя по огромному количеству дорогих игрушек, которыми была завалена комната Холли, Руфус с их помощью откупался от своей дочери, вместо того, чтобы уделять ей больше времени и дарить отцовскую любовь, в которой она, росшая без матери, так нуждалась.
Руфус сказал, что его отношения с дочерью не касались Габриэллы, и она не собиралась в них лезть. Но она также не собиралась отказываться от собственного мнения или держать его при себе.
И, судя по мрачному выражению лица Руфуса, ее слова пришлись ему не по душе.
– Я же говорил тебе держаться подальше от Холли, – отрезал он.
Габриэлла пожала обнаженными плечами.
– Я подумала, что кто-то должен проверить, жива она или нет.
– Ты не имела права, черт побери…
– Более того, – решительно продолжила девушка, – я не люблю, когда мне указывают, что я могу делать, а что нет.
– Тогда пришла пора привыкать к этому, – процедил он сквозь зубы.
– Ты мне угрожаешь, Руфус?
Он долго смотрел на нее, возмущенный тем, что она посмела его критиковать.
– Нет, я не угрожаю тебе, Габриэлла, – наконец произнес он обманчиво мягким тоном. – Я просто удивлен, что меня критикует женщина, чья мать была…
– Я советую тебе остановиться прямо сейчас, – холодно ответила девушка, гордо вскинув подбородок. – Как насчет того, чтобы заключить небольшую сделку? – язвительно продолжила она. – Ты оставляешь в покое мою мать, а я не буду критиковать твои родительские качества. Как ты на это смотришь?
Как на оскорбление, мрачно подумал он.
Шесть месяцев под одной крышей с этой женщиной покажутся ему вечностью!
Взяв с полки свои часы, Габриэлла посмотрела на них.
– Если ты не уйдешь прямо сейчас, ты не сможешь провести полчаса перед ужином с Холли.
– Я так понимаю, ты тоже собираешься присутствовать за ужином. – Его брови взметнулись вверх.
– А почему я не должна этого делать? – с вызовом произнесла она.
Руфус пожал плечами.
– Я думал, что по вечерам ты работаешь в бистро или что-то в этом роде.
– Больше не работаю. Я вчера уволилась, Руфус. С понедельника я начну заниматься переоборудованием «Габриэллас», – напомнила ему она.
Черт побери! После всего, что произошло сегодня, он совсем забыл, что им придется работать бок о бок!
– Время бежит, Руфус, – съязвила Габриэлла. – Ты не должен заставлять Холли ждать.
Тоби был прав, мрачно подумал Руфус, выходя из ее комнаты. Он не был уверен, что сможет целых шесть месяцев терпеть присутствие Габриэллы своем доме.
* * *
– Где твое обручальное кольцо?
Габриэлла холодно посмотрела на Руфуса, когда они вдвоем сидели за накрытым столом. Ужин был подан пятнадцать минут назад, но ни один из них почти не притронулся к еде.
Прежде чем спуститься в столовую, Габриэлла хорошо все обдумала. Она решила впредь держаться с Руфусом с холодной вежливостью.
Вспышки гнева ни к чему не приведут. Он обернет их против нее самой.
После его бесстыдного предложения она не могла быть с ним любезной, но игнорировать его тоже было бесполезно. Поэтому она будет молчать, пока он сам к ней не обратится.
Как сейчас.
– Я сняла его, перед тем как принять душ, – спокойно ответила она. – Не хотела, чтобы оно окислилось у меня на пальце.
Кроме того, оно безжалостно напоминало ей, что она теперь не принадлежит самой себе.
– Что это, черт побери, значит? – недоверчиво спросил Руфус, положив вилку. – Думаешь, я подарил тебе какую-то металлическую безделушку со стекляшкой?
Ее глаза расширились от удивления.
– Ты хочешь сказать, что золото и бриллианты настоящие?
Они совсем не походили на молодоженов, подумала Габриэлла. На ней было черное платье до колен, на Руфусе – брюки от костюма и рубашка. Они даже не пытались произвести друг на друга впечатление.
– Разумеется, настоящие, – раздраженно ответил Руфус, недоверчиво глядя на нее. – Зачем мне дарить моей жене фальшивое кольцо?
– Почему нет? Это ведь фальшивый брак! – отрезала она. – Или ты просто боялся, что кто-нибудь может заметить фальшивое кольцо на безымянном пальце жены Руфуса Грешема?
Она снова бросала ему вызов, и он был готов его принять. Но в то же время ему не хотелось поддаваться на ее провокацию.
– Я только спросил, Габриэлла, – спокойно ответил Руфус – Можешь делать с этим дурацким кольцом все что хочешь. – Он продолжил есть своего лосося.
Он согласен играть в ее игру, но только по своим правилам.
– Как Холли? – спросила Габриэлла после нескольких минут молчания.