Мэгги звонила на студию вчера после возвращения из кафе и сообщила, что дальнейшие переговоры следует вести с Марком, она не намерена больше иметь дело с Кармайклом. Как же скоро поступило предложение!
— Какое? — настороженно спросила она.
— Они согласны записать и выпустить альбом твоих собственных песен...
— Согласны? — Мэгги подпрыгнула от восторга, возможно Адам уступил ей после вчерашнего разговора! — Превосходно! Когда я...
— Твоих собственных песен, Мэгги, — твердо повторил Марк, не отводя от нее взгляда, — но под аккомпанемент Адама Кармайкла.
Ее восторг улетучился, как воздух из проколотого шарика. Ловушки, повсюду ловушки — и неминуемо Адам...
— Не отвергай эту идею, — начал успокаивать ее Марк, заметив разочарование в ее глазах. — Главное — они согласились делать альбом твоих собственных песен...
— С Адамом! — Мэгги покачала головой, отказываясь даже говорить. — Никогда, Марк! Ни за что!
Она с отвращением вздрогнула. Петь свои песни с Адамом? Разделить с ним чувства, которые заставили ее написать эти песни? Нет, рядом с ним она работать больше не будет!
— Ты не известна как композитор, Мэгги, — убеждал Марк. — Адам согласился исполнять их с листа.
— Интересно — почему?
— Для знатоков твои песни могут быть хламом.
— И ты, и я знаем, что это не так! — заняла она оборону.
— Я только говорю...
— Я знаю, что ты говоришь, Марк, и ответ прежний — нет! Контракт со студией не продлится вечно.
— Но в данный момент ты связана.
— Я лучше не запишу больше ни одной песни, чем буду петь с Адамом, — разъяренно объявила Мэгги. — Честно говоря, я удивлена твоей перемене.
Марк вздохнул.
— Никаких перемен. Я просто...
— Передаешь точку зрения Адама!
— Нет, не Адама, а студии звукозаписи. Возможно, это наилучшее предложение для нас.
— Нет, — непреклонно объявила Мэгги.
Она не сомневалась, работать с ним, делиться своими чувствами, рассказывать, почему написала каждую из песен, — нет, на это она не пойдет!
Марк пожал плечами.
— Другого предложения может не поступить.
— Наплевать! Я просто буду давать концерты, когда захочу. Буду петь мои песни. Мне это не важно, Марк! — пресекла она возможный протест. — Будет так или никак. Я слишком много работала, слишком много преодолела, чтобы позволить Адаму разрушить все. Я... — Раздался звонок в дверь. — Репортеры! — Мэгги наморщила нос от отвращения. — Они разбудят маму, если продолжат в том же духе, — прибавила она, когда звонок повторился.
— Я разберусь, — произнес Марк. — Просто попрошу их уйти — по-хорошему!
Мэгги благодарно улыбнулась, и Марк пошел открывать дверь, но ее улыбка тут же растаяла, как только тот вернулся. Это Адам виноват, что репортеры столпились у ее порога! Это Адам виноват, что студия звукозаписи не воспринимает ее как солистку! Это Адам!..
— Это Адам!
Слова Марка настолько совпали с ее мыслями, что Мэгги не сразу поняла, о чем тот говорит. Но глаза тут же уперлись в темную мощную фигуру позади Марка, и Мэгги окаменела. Это Адам. Мрачный, как ее жизнь.
Она быстро собралась с мыслями, и ее рот насмешливо искривился.
— Пришел посмотреть на свое творение, Адам?
— Мэгги... — Марк попытался что-то сказать.
— Я пришел не «посмотреть». — Ярость в голосе Адама соответствовала выражению его лица. — Я...
— Только не говори, что сегодняшнее фиаско — не твоих рук дело, — отрезала Мэгги. — Где ты вчера прятал фоторепортера, Адам? Парень не промах...
— Магдалина, я пришел не выслушивать твои фантастические обвинения, — оборвал он. — Твой отец в больнице с подозрением на сердечный приступ, и ты...
— Папа? — тревожно воскликнула она. — Не понимаю, о чем ты говоришь. — Она потерла лоб. — Откуда ты знаешь?
— Твой отец заехал ко мне, — отрывисто ответил Адам. — Когда мы разговаривали, он свалился с болью в груди. Он точно знал, что с ним, он же врач. Я отвез его в больницу, и сейчас снимают кардиограмму, чтобы определить, инфаркт это или серьезный приступ стенокардии. Он просил меня приехать сюда и убедиться, что с тобой и Марией все в порядке, прежде чем вы в панике помчитесь в больницу!
У Мэгги последнее известие никак не укладывалось в голове. Она не понимала, зачем отец поехал к Адаму — откуда он узнал, где сейчас тот живет, ведь этого не знает даже она! И о чем они разговаривали? Боже, отец в больнице! Нужно бежать наверх — сказать маме...
О Господи, что с ними происходит?
— Пойду, скажу Марии, — проговорил Марк. — Не обижайся, Мэгги, но твоей матери стоит только взглянуть сейчас на тебя, и у нее начнется истерика. Думаю, я смогу сообщить ей поделикатнее, если это вообще возможно... А ты лучше собирайся, Мэгги! — Марк тронул ее за плечо. — Я недолго.
В этом она не сомневалась. Как только мать услышит новости об отце, она будет здесь мгновенно. Сама она почти готова. Что ей нужно? Жакет? Да. Сумка? Тоже может потребоваться. Что еще?..
— С ним все будет в порядке, Магдалина, — нежно произнес Адам.
Она пыталась гнать его из своих мыслей. Похоже, где бы она ни была последнее время, он оказывался там же. Но она не желает думать о нем сейчас! Нужно сконцентрироваться на отце.
— Хорошо, — откликнулась она.
— А что касается фотографий, я ничего не мог поделать...
— Не сейчас, Адам, — взволнованно проговорила Мэгги. — В какую больницу ты отвез отца?
Она внезапно сообразила, что это может быть не местная больница, потому что приступ случился в доме, где жил Адам.
— Он сам настоял ехать в Мелчестер.
Тогда это недалеко! Только бы ничего серьезного!
— Я отвезу тебя, Магдалина, — отрывисто произнес он. — Тебя и твою мать. Марк, если хочет, может ехать на своей машине, но я обещал твоему отцу привезти вас двоих.
Последние слова он произнес почти с вызовом.
Мэгги не стала спорить. Какая разница, кто повезет их в больницу, главное — доехать туда. Их жизнь вообще полна неразберихи с тех пор, как вернулся Адам, и сейчас она хочет только побыстрее увидеть отца, и убедить себя и мать, что с ним все в порядке.
Мария была очень бледна, когда через несколько минут спустилась вниз, но держалась стойко. Она сохраняла самоконтроль и в машине, всю дорогу поддерживая светскую беседу с Адамом. Честно говоря, Мэгги была поражена спокойствием матери, но решила, что для нее, видимо, это единственный способ справиться с ужасающим шоком.
Спокойствие, однако, полностью оставило мать, когда их проводили в отделение интенсивной терапии. Доктор Феннел лежал на кровати неподвижно, присоединенный к нескольким мониторам, и совсем не напоминал того жизнерадостного мужчину, каким его все знали.