– Что с тобой? – посмотрел на него Тарас, но потом вдруг напрягся, сдвинул брови, внимательно вгляделся в лица мужчин. Что-то в них показалось ему необычным. К тому же он услышал несколько тихих музыкальных нот, раздавшихся прямо в голове.
Балуев же вдруг побледнел, глухо проговорил: «Не может быть!» – и как сомнамбула вылез из кабины.
Несколько долгих секунд Вася и незнакомка смотрели друг на друга, потом девушка улыбнулась и проговорила низким грудным голосом:
– А вот и сам Балуев.
– Я вас где-то видел, – хрипло сказал Вася. – Вы… Уля… Ульяна Митина.
– Как утверждает один наш общий знакомый, мы с вами знакомы уже два года… и в то же время видим друг друга в первый раз.
– Нет, – мотнул головой Василий, – у меня хорошая память на лица, я вас определенно где-то видел.
– Уля! – скрипучим голосом окликнул девушку черноволосый и смуглолицый водитель «Волги». – У нас мало времени.
– А это, кажется… Вахид… Самандар. Нет?
Глаза Ульяны раскрылись шире.
– Так вы в самом деле… помните?!
– Садитесь в машину! – снова резко сказал смуглолицый.
Вася внимательно посмотрел на него, но второй мужчина, сидевший на заднем сиденье, мягко сказал, наклонившись вперед:
– Не стоит, в самом деле, торчать на виду у всех. Пересаживайтесь в нашу машину и приятеля прихватите. Мне кажется, от «Мерседеса» надо избавиться – слишком заметный аппарат.
– А вы свой где достали?
– Позаимствовали в аэропорту. Мы прилетели всего час назад.
Вася обернулся к Горшину, но тот уже вылезал из президентского автомобиля.
– Он прав. Отгони ее обратно в овраг. Поедем на такси. – Тарас подошел к желтой «Волге». – Вы Парамонов?
Мужчина в светло-сером костюме кивнул.
– Рядом с вами Самандар, а вы Ульяна Митина.
Девушка насмешливо оглядела Горшина.
– А вы, наверное, Граф, то есть Горшин Тарас Витальевич. Матвей описал вас, но узнать в гвардейце Посвященного трудно, особенно если он этого не хочет.
– Что он еще говорил обо мне?
– Что вы отступник.
Тарас поклонился.
– Информация исчерпывающая.
Вася дал газ и дальнейшего разговора Посвященных не услышал. Развернул «Мерседес» и погнал его в балку, где лежали спящие до сих пор его конвоиры и тюремщик. Когда он вернулся, Горшин уже сидел в кабине такси. Вася сел рядом с Ульяной, одетой в брючный костюм, и машина покатилась по разбитому танковыми гусеницами, заплатанному кое-как шоссе с негустыми потоками транспорта в сторону Грозного.
* * *
Выхода Соболева из президентского дворца они не дождались.
Посвященные по каким-то своим каналам выяснили, что он все еще здесь, однако связаться с ним не смогли и, в каком положении он находится, не знали.
Расположились все пятеро в одной из двухкомнатных квартир пятиэтажного жилого дома, выходящего фасадом на площадь Свободы почти напротив дворца. Как удалось уговорить хозяев, Вася не понял, только их впустили без вопросов и разговоров, а потом пожилая чеченская пара удалилась в свою спальню и больше не выходила. Вася подозревал, что старики легли спать – не без помощи его новых знакомых, понятное дело.
До этого момента они с час колесили по Грозному, уклоняясь от встреч с постами ГАИ, купили кое-что из одежды на рынке, а также кое-какие продукты: рис, хлеб, овощи, фрукты, – и определили стратегию поведения на случай задержания машины. Потом нашли этот дом и поднялись на пятый этаж. Дом недавно отремонтировали, поэтому он представлял собой своеобразное сочетание темных и светлых пятен, гладких кирпичных заплат и щербатых от пуль и снарядов стен.
В квартире, где их таким образом приняли, Вася и Горшин переоделись в неновые джинсовые костюмы, оставив рубашки гвардейцев, и некоторое время напоминали американских ковбоев в бегах, пока не навели марафет. Тарас сделал себе чеченское лицо сам, за Васей ухаживала Ульяна, что было приятно и от чего замирало сердце. Вскоре их славянские лица преобразились в «лица кавказской национальности», так что узнать их не смогли бы и родители. Горшина преобразили усы, высокие скулы и всклокоченные волосы, Василия – борода, усы и шрамы на лбу.
– Типичный абрек, – констатировал он, оглядев себя в зеркале. – Только сабли и ружья не хватает. Итак, господа Посвященные, долго мы будем тут сидеть? Раз Соболев не вышел оттуда, значит, он в плену. А как говорит пословица: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
– Существует другой вариант этой пословицы, – серьезно сказал Парамонов. – Если гора не идет к Магомету, он объявляет ей джихад.
Вася и Ульяна обменялись улыбками, и это не ускользнуло от внимания Самандара, кружившего по комнате, как тигр в клетке.
– Не нравится мне астральное шевеление, – сказал он отрывисто, ни к кому особенно не обращаясь. – Это явно след иерарха. Торчит здесь, как заноза.
– Скорее, это его взгляд, а не след, – покачал головой Иван Терентьевич. – Хотя, может быть, наших возможностей не хватает, чтобы идентифицировать динамику воздействия.
– О чем речь? – осведомился Василий. – Хорошо, если бы вы делились со мной своими наблюдениями.
Самандар не обратил на реплику внимания, и Парамонов пояснил:
– В данном земном районе потревожен психофизический фон. Складывается впечатление, что здесь кто-то побывал из адептов Внутреннего Круга, причем очень сильный мастер, не пожелавший даже скрыть свои следы.
– Кто-нибудь из нашего родного Союза Девяти?
– Нет, кардиналы не обладают столь мощной аурой, оставляющей отпечатки на полевых структурах астрала. Вполне возможно, что здесь таки побывал иерарх. Но что ему понадобилось в «запрещенной реальности»?
– Не что, а кто, – задумчиво обронила Ульяна. – Ему был нужен Соболев.
Самандар одарил ее скептическим взглядом.
– Вряд ли фигура вашего супермена способна заинтересовать иерарха, даже если он идущий.
– Ты забываешь, что Соболев вернулся. Он знает, что произойдет в последующие два года, а знание будущего – колоссальная сила! К тому же он и сам мастер, прошедший неординарное Посвящение Хранителей, сумевший выжить после включения в контур «Иглы».
– Это еще надо доказать.
– Вахид, ты всегда был пессимистом.
– Я всегда был реалистом, хотя наш паршивый социум, руководимый агонизирующим Союзом Девяти, из любого оптимиста сделает не только пессимиста, но и предателя.
Василий, вспомнивший историю с предательством Самандара по рассказу Соболева, промолчал. Этот честолюбивый человек был явно ущемлен своим положением в среде Посвященных и жаждал это положение изменить. С другой стороны, ситуация, в которой он однажды оказался, могла и не повториться. И все же Вася чувствовал к нему антипатию, хотя и признавался в душе, что главной причиной его ощущений была Ульяна. Вахид Тожиевич был к ней неравнодушен. Сам же Вася в ее присутствии был способен на любые подвиги и о сопернике думал мало.