– Лучше всего войти в сеть канализации здесь, по ней мы пройдем под здание и спустимся на уровень водостока. Вход в МИР где-то там.
Вася оглянулся на рабочих привокзального хозяйства, снующих по двору, но не обращавших на них внимания, и Тарас, перехватив его взгляд, сказал:
– Они нас не видят, не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. А Соболев здесь не проходил?
– Я бы почуял. Да и Кристина сообщила, что они появятся примерно после обеда, успеем занять позицию. Я иду первым, потом Иван Терентьевич и Василий, Уля пойдет замыкающей. Если кто встретится под землей, не обращайте внимания, до спуска в МИР боевых действий не предвидится.
– Если только о нашем походе не пронюхают доблестные кардиналы вашего поганого Союза… – пробормотал Вася.
– Почему они должны пронюхать?
– Узнал же об этом каким-то образом Самандар.
Тарас, без усилий выдернувший крышку люка и собиравшийся спуститься в колодец, остановился, посмотрел на Парамонова.
– Он встретил нас, – кивнул Иван Терентьевич. – Но я не знаю, каким образом ему удалось узнать о походе. Возможно, от Кристины.
– Это плохо. – Горшин пощипал пальцами подбородок. – Но менять что-либо уже поздно. – Он ловко прыгнул в люк.
Остальные двинулись следом. Вася помог Ульяне закрыть крышку и полез вниз по скобам в полной темноте, пока не добрались до дна канализационной трубы, где зажег фонарь. Включил фонарь и Горшин, хотя мог бы обойтись без света, перейдя на инфразрение. Однако в светомаскировке не было нужды, вряд ли под зданием аэровокзала, в канализационных и вентиляционных сетях, кипела жизнь.
Сгибаясь в три погибели, по щиколотку в жидкости, которую трудно было назвать водой, они достигли коллектора и выбрали другую трубу, чуть большего диаметра и почти сухую. Метров сорок шли по ней, гулко усиливающей каждый шорох, пока не свернули и не уперлись во второй коллектор, где нашли очередной колодец, опустивший их на дно бетонного короба – тоннеля, захламленного какими-то картонными коробками, битым кирпичом, тряпками и бумагой. Впечатление было такое, будто здесь недавно жили люди. Впрочем, так оно, наверное, и было, место явно было облюбовано бомжами, а может быть, и бандитами.
Как Тарас ориентировался в подземных коммуникациях, Вася не понял, сам он, наверное, давно заблудился бы, однако отряд шел уверенно и быстро и через сорок минут со времени начала спуска под землю остановился у металлической решетки, закрывающей квадратное отверстие в стене тоннеля. Но Тарас разглядывал не решетку, а стену напротив, поглаживая ее рукой.
– Здесь, – сказал он уверенно. – Чувствуете?
Иван Терентьевич повел рукой в круге света, не касаясь стены. Сказал негромко:
– Да, это печать Хранителей.
– Ну и как мы здесь пройдем? – осведомился Василий. – Или ты взял взрывчатку?
– Если Кристина договорилась с Хранителями, то вход откроется, – сказала Ульяна. – Попробуем?
Посвященные замолчали, пристально глядя на бетонную стену тоннеля, и произошло то, чего Вася не ожидал: на стене проступил вычерченный тонкими светящимися линиями прямоугольный контур, затем прямоугольник этот пошел трещинами и осыпался кусками бетона, обнажив отсвечивающий в луче фонаря шелковой зеленью, голубизной или фиолетовым блеском – в зависимости от угла зрения – выпуклый овал. Больше всего этот овал напоминал крыло жука, увеличенное в сто с лишним раз.
Тарас дотронулся до овала рукой и вдруг шагнул в него, как в воду, свободно пронизав твердую на вид поверхность. Иван Терентьевич без колебаний последовал за Горшиным. Ульяна оглянулась на ошарашенного Балуева, дернула за рукав.
– Шагай, ганфайтер, это сейчас не дверь, а ее иллюзия.
Василий сделал внутреннее усилие и вошел в «крыло жука», ожидая удара лбом о твердый материал двери, но без всяких эффектов миновал ее и оказался в каменном склепе с квадратной дырой люка в полу, из которого был виден отсвет фонаря; Горшин и Парамонов уже спустились в колодец, стены которого были сложены из все тех же «крыльев», отсвечивающих бронзовой зеленью.
Вниз вели не скобы, а штыри из материала, похожего на фарфор, шершавые и теплые на ощупь. Спускаться по ним было легко, вскоре отряд преодолел около полусотни метров, пока не очутился в небольшом зале с каменными, грубо обработанными стенами. На всем протяжении спуска воздух в колодце был достаточно сух и свеж, из чего Вася сделал заключение, что тот, кто проделал ход, позаботился и о вентиляции.
– Соболев пойдет этим же путем? – спросил Вася, посторонившись, чтобы пропустить Ульяну. – Или есть другой путь?
– Хранители наверняка знают и другой, – сказал Иван Терентьевич, – но открыли только этот.
– А если Соболев унюхает, что мы прошли до него?
– Я «замела» следы, – успокоила Балуева Ульяна. – Он, конечно, почувствует, что кто-то проходил, но не сможет опознать.
– Долго нам еще спускаться?
– МИР уже близко. А ты хорошо представляешь, что ожидаешь увидеть? – полюбопытствовал Тарас.
– В общем-то… не совсем, – смешался Василий. – Но из рассказа Соболева все же вырисовывается нечто вроде старинного замка.
Посвященные обменялись веселыми взглядами, впрочем, не задевшими Васиных чувств, и Горшин скомандовал:
– Поехали!
В то же мгновение пол искусственной пещеры провалился под ними, вернее, просто исчез, и люди посыпались вниз, в распахнувшуюся темную пропасть. Падение, однако, длилось недолго. Ноги Васи, а затем и седалище коснулись гладкой и скользкой поверхности какого-то круглого желоба, и он заскользил по нему вниз с головокружительной быстротой, сначала пытаясь удержаться – чисто рефлекторно, потом бросил эти попытки, обнаружив, что Ульяна скользит рядом, прижатая к нему закруглением желоба. Естественно, ему ничего не оставалось делать, как обнять девушку, чтобы предохранить от столкновения с возможными препятствиями. Так они и вылетели в гигантский зал МИРа, обнявшись, где нашли-таки препятствие, оказавшееся Иваном Терентьевичем.
Вскочив, Вася помог встать Ульяне и, открыв рот, уставился на грандиозное сооружение в центре зала, источавшее тусклое желто-медовое свечение.
Высота сооружения достигала метров ста (пещера была еще выше!), и больше всего оно напоминало колоссальную сосновую шишку с раскрытыми чешуями, выплавленную то ли из стекла, то ли из янтаря. Но форма шишки не довлела над этим чудом природы, созданным разумными Инсектами миллионы лет назад, оно было гораздо сложней и гармоничней. Каждая чешуйка шишки состояла из множества более мелких чешуй, создающих впечатление шерстистости и мягкости, основания чешуй собирались в складки, пронизанные шестигранными порами, а все вместе создавало ощущение такой гармонии и эстетического восторга, что невозможно было оторвать от сооружения глаз.
– МИР галиктов, – негромко сказал Иван Терентьевич, тоже зачарованный видом замка Инсектов, – разумных пчел. Такой я вижу впервые.