– Бежать можешь? – спросила она Стаса, садясь перед ним на корточки.
Мальчишка, разгоряченный и возбужденный бегством, ни разу не задал ни одного вопроса, подчинялся беспрекословно, все понимал, и с ним было легко. В глазах его ясно читалось восхищение способностями спутницы и решительное желание преодолеть все трудности пути.
– Смогу, – кивнул он.
Ульяна положила руку ему на голову, передала «нежный» импульс энергии, отчего у мальчика заблестели глаза и покраснели щеки от прилива крови, и они побежали по редколесью к болотцу, за которым уже просматривались домики окраины Балашихи.
* * *
Сказать, что Ельшин был в ярости, узнав о побеге заложников, значит ничего не сказать. Он едва не расстрелял сторожевой наряд, ограничившись в конце концов ударом по лицу прапорщика, старшего смены. Пока он разбирался с обалдевшими от свалившегося на них несчастья охранниками, Ибрагимов задействовал план «Перехват», и уже через несколько минут поднятая по тревоге рота «Стикса» растянулась в цепь и приступила к прочесыванию леса вдоль дорог, ведущих от военного городка к Балашихе и на шоссе Москва – Нижний Новгород. Еще одно подразделение майор направил на машинах для патрулирования дорог, приказав перекрыть все выходы из леса на трассу и контролировать выезд любых транспортных средств. Собаки след беглецов не взяли, что явилось для него неприятной неожиданностью, и тогда Ибрагимов развернул карту местности и прикинул возможные маршруты бегства пленников. Анализировать, как им удалось освободиться и выйти за территорию базы, он пока не стал. Спустя четверть часа он уже примерно представлял, куда направляется девушка с пацаном, и, посадив свою личную пятерку телохранителей (зомбированных с помощью «глушака», не боявшихся ни пули, ни кинжала, ни огня, ни Бога, ни черта!) в микроавтобус, выехал на Горьковскую трассу.
Он не ошибся.
Беглецы, не имея опыта побегов от спецслужб, вышли на шоссе в районе танковой воинской части и тут же были замечены из медленно двигавшегося джипа с бойцами «Стикса». Они успели сесть в машину (не голосовали, Ульяна просто внушила проезжавшему мимо усатому грузину на «Тойоте» остановиться), но были тут же перехвачены, заблокированы с двух сторон и пересажены в джип. Через полчаса обоих доставили обратно на базу, куда уже прибыл Ибрагимов, и не помогли Уле ни душевные силы, ни владение тонкими полями, ни умение отводить глаза, то есть гипнотизировать людей на расстоянии.
Ельшин, успевший за время поиска беглецов (час тридцать пять) выпить бутылку виски «Чивас Ригал», но совершенно не опьяневший, не стал дожидаться, пока пленников поместят в камеру под землей, а сразу велел отвести их в столовую, где и начал допрос.
Ульяна могла вытерпеть любую боль, любую муку, любую пытку, умея изменять состояния сознания, поэтому на крики генерала: «Говори, тварь!» – просто молчала, даже когда тот разрядил в нее «глушак», но она не выдержала, когда белый от бешенства Ельшин приказал привести Стаса и пытать его в ее присутствии.
– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – деревянным голосом, кусая губы, сказала девушка, будучи почти в забытьи: все-таки вторая атака из гипногенератора почти сломила ее волю. – Только отпустите мальчика. Что вам нужно?
– Где Соболев?
– Не знаю.
Ноздри Генриха Герхардовича раздулись, глаза налились кровью.
– Я… тебя… сейчас… скормлю псам! Но сначала отдам своим хлопцам, пусть поразвлекаются. Подходит такой вариант? Или все-таки начать с мальчишки?
– Я в самом деле не знаю… – Ульяна попыталась проникнуть в сознание генерала, но наткнулась на «стальную решетку», за которой дремал «черный удав» страстей, и отпрянула. После контактов с Монархом Тьмы психика Ельшина изменилась настолько, что он сам стал «слугой Тьмы», хотя, наверное, и не осознавал этого.
– Может быть, ты скажешь, что не знаешь Соболева? Тогда что ты делала в его квартире? Только не лепи горбатого, я знаю, кто ты, откуда и с кем связана… гражданка Посвященная Внутреннего Круга. Не так ли? Где твой дружок – Парамонов? Это ведь вы побывали с Соболевым у меня на даче? Вы копались в компьютере?
– Нет, – сказала Ульяна твердо. – Не мы. Нам связь с Конкере ни к чему. Соболев был там… с другими людьми.
– С кем? С Балуевым? И небось с Графом – Горшиным. Так? Говори!
Понимая, что подтверждение ничего не изменит в ситуации, Ульяна кивнула. Ельшин злобно рассмеялся.
– Я так и знал. Опередил-таки меня Граф, каким-то дьявольским ухищрением завладел программой «К»… только вряд ли сможет воспользоваться ею. Да и Соболев тоже. Монарх проглотит их обоих.
«Подавится», – хотела сказать Ульяна, подумав, что, поминая дьявола, Генрих Герхардович говорил о себе, но промолчала.
– Итак, возвращаемся к первому вопросу. – Ельшин взболтнул содержимое очередной бутылки в руке, сделал крупный глоток. – Где Соболев?!
– Он… лечится, – прошептала Ульяна, борясь с головокружением. – Но где, я не знаю… и никто из моих друзей не знает. Правда!
– Так поколдуй. Или как там у вас это называется… Я же знаю, что вы умеете пеленговать друг друга… Ну?!
– Соболев… не светится… то есть я не могу его запеленговать.
Ельшин некоторое время смотрел на девушку, покачиваясь с пятки на носок, бледнея все больше, потом сунул руку в карман пиджака и достал необычной формы пистолет с красной насадкой, напоминающей глушитель.
Ибрагимов, наблюдавший эту сцену с расстояния в пять шагов, стоя за спиной девушки, переглянулся с лейтенантом Свирайло, хотел что-то сказать, но посмотрел на изменившееся лицо генерала и передумал. Мягко ступая, отошел в сторону, стал сзади Ельшина. Лейтенант сделал то же самое. Оба прекрасно знали, что за пистолет вытащил Генрих Герхардович. Это был генератор боли «пламя», более известный в среде специалистов под названием «болевик».
– В последний раз спрашиваю… – Ельшин направил ствол «болевика» на Ульяну.
– Минутку, – раздался сзади чей-то скрипучий голос.
Ибрагимов, Свирайло и Ельшин в недоумении оглянулись. В столовую вошел небольшого роста худой и бледный человек в темном костюме, приблизился к группе военных. Ибрагимов, уже однажды встречавшийся с ним, узнал Германа Довлатовича Рыкова.
– Герман? – удивленно поднял брови Ельшин. – Ты-то как здесь оказался? – Генерал глянул на Ибрагимова. – Кто его пропустил?
– Сейчас узнаю, – буркнул майор, но не двинулся с места. Лейтенант тоже хотел выяснить, каким образом на территорию базы проник незнакомец (он Рыкова не знал), но почему-то остался стоять, заторможенный и отсутствующий.
Рыков обошел свиту генерала, его самого, кинув косой взгляд на «болевик», остановился напротив Ульяны, попытавшейся принять гордый вид и одновременно отбить попытку кардинала прощупать ее мысленную сферу. Герман Довлатович растянул в неприятной усмешке бледные губы.
– Где же ваши друзья, мадам? Почему не с вами? И что вы здесь делаете в обществе этих малосимпатичных господ?