Он никогда не наступал на ковер, испытывал к нему суеверный страх, всегда обходил, будто прикосновение его ноги к ковру могло активировать какой-то компьютер в Вашингтоне, и он вновь оказался бы в Багдаде или Фаллудже. Но кто-то на ковер наступил, потому что кое-где шерстинки Не-Линдсея спутались, примялись, согнулись. А они были прямыми, когда он уходил этим утром, тысячу лет назад.
Барби прошел в спальню. Покрывало, как обычно, аккуратно обтягивало кровать, но ощущение, что здесь побывал чужак, никуда не делось. Остался запах пота? Следы чьей-то ауры? Барби не знал, да и не хотел знать. Он шагнул к комоду, выдвинул верхний ящик и увидел, что линялые джинсы, которые лежали сверху, теперь переместились в самый низ. И шорты цвета хаки, которые он клал молнией вниз, теперь лежали молнией вверх.
Он открыл второй ящик, с носками. Ему потребовалось меньше пяти секунд, чтобы убедиться, что его армейские идентификационные жетоны исчезли, и Барби это не удивило. Совершенно не удивило.
Он схватил свой мобильник, который тоже намеревался оставить в Милле, и вернулся в гостиную. Объединенный телефонный справочник Таркерса и Честерса лежал на столике у двери, тоненький, как брошюра. Он поискал нужный номер, не надеясь, что найдет: телефон начальника полиции в таких справочниках обычно не значился.
Да только в маленьких городках этого правила не придерживались. По крайней мере в этом маленьком городке, хотя про должность Герцога справочник умалчивал, ограничившись скромным: «Г. и Б. Перкинс, 28 Морин-стрит». И пусть уже перевалило за полночь, Барби без колебания набрал номер. Ждать он позволить себе не мог. Чувствовал, что время стремительно уходит.
Зазвонил телефон. Гови, без сомнения, звонил, чтобы предупредить, что задерживается, и ей лучше запереть дверь и лечь… Но тут же реальность вновь обрушилась на нее, как неприятные подарки, посыпавшиеся из отравленной пиньяты: [119] пришло осознание, что Гови мертв. Бренда не знала, кто может ей звонить — она посмотрела на часы — в двадцать минут первого, но уже поняла, что это не Гови.
Садясь, Бренда поморщилась от боли, потерла плечо, отругала себя за то, что заснула на диване, отругала того, кто разбудил ее в столь поздний час и вновь заставил вспомнить, что она теперь вдова.
Потом в голову пришла мысль, что глубокой ночью ей могли позвонить только по одной причине: Купол исчез или в нем пробита дыра. Бренда ударилась ногой о кофейный столик так сильно, что разлетелись лежавшие на нем листы бумаги, захромала к телефонному аппарату у кресла Гови (у нее защемило сердце при взгляде на пустое кресло) и схватила трубку.
— Что? Кто?
— Это Дейл Барбара.
— Барби! Его взломали? Купол взломали?
— Хотелось бы позвонить по этому поводу, но увы.
— Тогда почему? Уже почти половина первого.
— Вы говорили, что ваш муж расследовал делишки Джима Ренни.
Бренда ответила не сразу, догадываясь, что за этим последует. Поднесла ладонь к шее, к тому месту, которое в последний раз погладил Гови.
— Он, как я вам и говорила, не располагал стопроцентными доказательствами…
— Я помню, что вы мне говорили, — прервал ее Барби. — А сейчас выслушайте меня, Бренда. Можете это сделать? Проснулись?
— Теперь да.
— Ваш муж оставил записи?
— Да. В своем ноутбуке. Я их распечатала.
Она посмотрела на листы распечатки файлов из папки «ВЕЙДЕР», рассыпанные по кофейному столику и полу.
— Хорошо. Надо, чтобы завтра утром вы положили распечатку в конверт и отнесли Джулии Шамуэй. Попросите ее спрятать распечатку в безопасное место. В сейф, если он у нее есть. В денежный ящик или запирающийся металлический шкаф, если нет. Скажите ей, что вскрыть конверт она должна только в том случае, если с вами или со мной что-то случится, или с нами обоими.
— Вы меня пугаете.
— В противном случае она не должна вскрывать конверт. Если вы ей это скажете, она вас послушает? Интуиция подсказывает мне, что да.
— Разумеется, но почему не дать ей взглянуть на содержимое конверта.
— Потому что, если издатель местной газеты узнает, какой компромат собрал ваш муж на Большого Джима, а Большому Джиму станет известно, что она этот компромат видела, мы практически лишимся того преимущества, которым сейчас располагаем. Вы это понимаете?
— Д-да… — Как бы ей хотелось, чтобы в этом полуночном разговоре участвовал Гови.
— Я говорил, что меня могут арестовать, если с ракетным ударом ничего не получится. Помните?
— Разумеется.
— Что ж, меня не арестовали. Этот сукин сын умеет выжидать. Но долго он теперь выжидать не будет. Я почти на сто процентов уверен, что произойдет это завтра… то есть уже сегодня. Если, конечно, вы не сможете остановить его, пригрозив сделать достоянием общественности компромат, добытый вашим мужем.
— И за что вас арестуют?
— Понятия не имею, но точно не за карманную кражу. А в тюрьме, думаю, со мной произойдет несчастный случай. В Ираке я видел такого предостаточно.
— Это безумие, — сказала она, но его слова обладали той жуткой убедительностью, с какой ей иногда приходилось сталкиваться в кошмарных снах.
— Подумайте об этом, Бренда. Ренни есть что скрывать, ему нужен козел отпущения, а новый начальник полиции у него в кармане. Так что все сошлось.
— В любом случае я собиралась повидаться с Ренни. И я хотела взять с собой Джулию из соображений безопасности.
— Джулию не берите, но и одной вам идти нельзя.
— Вы же не думаете…
— Я не знаю, что он сделает, как далеко зайдет. Кому вы можете довериться, кроме Джулии?
Ей вспомнился прошедший день, почти потушенный пожар, когда она стояла на Литл-Битч-роуд в прекрасном, благодаря выбросу эндорфинов, настроении — несмотря на утрату Гови, — и Ромео Берпи говорил ей, что она должна возглавить как минимум пожарную команду.
— Ромми Берпи.
— Отлично. Пусть он составит вам компанию.
— Я должна сказать ему, что Гови…
— Нет, — оборвал ее Барби. — Он нужен вам только для подстраховки. И вот что еще, спрячьте ноутбук вашего мужа.
— Хорошо… но, если я спрячу ноутбук Гови и оставлю распечатку Джулии, что мне показать Джиму? Впрочем, я могу сделать вторую распечатку.
— Нет. Одной вполне достаточно. По крайней мере на текущий момент. Испугать его — это одно. Загнанный в угол, он может стать непредсказуемым, а это совсем другое. Бренда, вы верите, что он преступник?
Она ответила без запинки: