— Конечно. Что писать?
— «Дорогой чиф Рэндолф! Патрульную Уэттингтон надо немедленно убрать из полиции Честерс-Милла».
— В смысле уволить?
— Именно. — Картер начал писать в своем блокноте, и Большой Джим дал ему время. Он вновь хорошо себя чувствовал. Лучше, чем хорошо. Его вело шестое чувство. — Добавь: «Дорогой патрульный Моррисон! Когда Уэттингтон придет сегодня в участок, пожалуйста, сообщи ей, что она уволена, и пусть заберет вещи из шкафчика в раздевалке. Если она спросит о причине, скажи ей, что мы реорганизуем полицию и в новой структуре ее услуги не требуются».
— Реорганизуем пишется через «о», мистер Ренни?
— Не важно, как пишется. Главное — смысл.
— Ясно. Написал.
— Если у нее возникнут вопросы, пусть придет ко мне.
— Понял. Это все?
— Нет. Скажи, что тот, кто увидит ее первым, должен забрать ее полицейский жетон и пистолет. Если она заупрямится и скажет, что это ее личное оружие, пусть ей напишут расписку, что после завершения кризиса она получит или пистолет, или возмещение его стоимости.
Картер записал, поднял голову.
— А что, по-вашему, не так с Младшим, мистер Ренни?
— Не знаю. Полагаю, просто мигрень. Но в любом случае сейчас у меня нет времени этим заниматься. Есть дела поважнее. — Он указал на блокнот: — Принеси.
Картер принес. Писал он такими же каракулями, что и третьеклассник, но ничего не упустил. Ренни расписался.
Картер отнес результаты своего секретарского труда в полицейский участок. Генри Моррисон, прочитав записку, чуть не взбунтовался. Картер также поискал глазами Младшего, но он в участок не заходил, и никто его не видел. Картер попросил Генри приглядывать за Младшим, если тот вдруг покажется.
Потом, подчиняясь внезапному импульсу, спустился вниз, к Барбаре, который лежал на койке, заложив руки за голову.
— Звонил твой босс, — сообщил Тибодо. — Этот Кокс. Мистер Ренни называет его полковник Делай-Что-Я-Хочу.
— Готов спорить, что называет.
— Мистер Ренни послал его на три веселых буквы. И знаешь что? Твоему армейскому приятелю пришлось это проглотить и улыбнуться. Что ты об этом думаешь?
— Я не удивлен. — Барби продолжал смотреть в потолок. Голос его звучал спокойно. Это раздражало. — Картер, ты не задумывался о том, что здесь творится? Не пытался заглянуть в будущее?
— Будущего нет, Ба-а-арби. Во всяком случае, здесь.
Барби по-прежнему смотрел в потолок, легкая улыбка чуть кривила уголки рта. Как будто знал что-то неведомое Картеру. И Тибодо очень уж захотелось открыть камеру и вышибить дух из этого говнюка. Но потом он вспомнил, что произошло на парковке у «Дипперса». И решил, пусть лучше Барбара отрабатывает свои боевые приемы на расстрельной команде, если у него получится.
— Еще увидимся, Ба-а-арби.
— Я в этом уверен. — Барби так и не удосужился взглянуть на Тибодо. — Наш город мал, сынок, и за команду за одну мы все болеем.
Когда зазвонили в дверь, Пайпер Либби еще не успела снять футболку «Бостонских медведей» и шорты, которые служили ей пижамой, и надеть что-нибудь более приличное. Она открыла дверь в уверенности, что это Элен Ру, пришедшая за час до оговоренной встречи в десять утра, на которой они хотели обсудить похороны Джорджии. Но на пороге стояла Джекки Уэттингтон. В полицейской форме, однако без жетона на груди и пистолета у бедра. Выглядела она ошарашенной.
— Джекки, что случилось?
— Меня уволили. Этот мерзавец затаил на меня зло с рождественской вечеринки в полицейском участке, когда попытался меня полапать, а я дала ему по рукам. Но я сомневаюсь, что причина только в этом, думаю, он…
— Заходи! — Пайпер отступила в сторону. — Я нашла в одном из шкафов кладовой спиртовку; наверное, осталась от моего предшественника, и она — это просто чудо — еще работает. Хочешь чашку горячего чаю?
— С удовольствием. — Слезы переполняли ее глаза и катились по щекам. Она чуть ли не сердито их вытирала.
Пайпер привела ее на кухню, зажгла походную спиртовку «Бринкман», которая стояла на столешнице.
— А теперь расскажи мне все.
Джекки рассказала, не опустив соболезнования Генри Моррисона, неловкие, но искренние.
— Он мне их прошептал. — Она взяла чашку у Пайпер. — Там теперь прямо-таки гребаное гестапо. Уж извини, что выражаюсь.
Пайпер отмахнулась.
— Генри сказал: если я стану протестовать на городском собрании, мне будет только хуже. Ренни обвинит меня в некомпетентности. И возможно, будет прав. Но если уж говорить о некомпетентности, то здесь лидирует тот, кто возглавляет нашу полицию. Что же касается Ренни… Он набирает копов, которые будут верны именно ему на случай организованного сопротивления его планам.
— Понятное дело, — кивнула Пайпер.
— Большинство новобранцев слишком молоды, чтобы купить пиво, но они ходят с оружием. Я хотела сказать Генри, что тот — следующий кандидат на вылет — он высказывался по поводу руководства Рэндолфа, и, разумеется, эти подхалимы передадут его комментарии, — но по лицу Генри поняла, что он и сам это знает.
— Ты хочешь, чтобы я зашла к Ренни?
— Пользы от этого не будет. Я, если честно, не жалею, что больше не служу в полиции; просто противно, что меня уволили. Так или иначе, увольнение не повлияет на то, что я буду выглядеть очень уж нехорошей для того, что произойдет завтра вечером. Возможно, мне придется скрыться вместе с Барби. Если, конечно, мы найдем место, где скрыться.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я знаю и собираюсь ввести тебя в курс дела. Только учти, что это риск. Если ты кому-нибудь скажешь, я сама окажусь в Курятнике. Может, даже буду стоять рядом с Барби, когда Ренни выведет свою расстрельную команду.
Пайпер пристально смотрела на нее:
— Через сорок пять минут придет мать Джорджии Ру. Этого времени тебе хватит, чтобы все рассказать?
— С лихвой. — Джекки начала с осмотра тел в похоронном бюро. Описала похожие отметины на лице Коггинса и золоченый бейсбольный мяч, который видел Расти. Глубоко вдохнула, прежде чем перейти к своему плану освобождения Барби во время чрезвычайного городского собрания. — Хотя я понятия не имею, где мы его спрячем, если нам и удастся вытащить его из тюрьмы. — Она пригубила чай. — Так что ты думаешь?
— Пока собираюсь налить себе еще чаю. А тебе?
— Мне хватит, спасибо.
Пайпер подошла к спиртовке.
— Твой план очень опасен — сомневаюсь, что мне надо тебе это говорить, — но, возможно, нет другого способа спасти жизнь невинного человека. Я ни на секунду не верила, что Дейл Барбара виновен в этих убийствах, а после моих непосредственных контактов с местными копами совершенно не удивлюсь, если они его расстреляют, лишь бы не позволить ему взять власть. — А потом, сама того не зная, она продолжила мысль Барби: — Ренни в будущее не заглядывает, и копы — тоже. Их сейчас волнует только одно — кто царь горы? С таким образом мышления ждать можно только беды. — Она вновь села за стол. — С того дня, как вернулась в город, чтобы стать пастором, о чем я мечтала с детства, я знала, что Джим Ренни — эмбрион монстра. А теперь — уж ты прости мелодраматический оборот — монстр родился.