— Да, сэр. — Против такого поручения Картер не возражал. Может, ему вновь попадется под руку бывшая патрульная Эверетт, и на этот раз он точно сдернет с нее штаны.
Большой Джим включил передачу, и «хаммер» медленно покатился вниз, гудками разгоняя тех, кто не спешил освободить дорогу.
Когда «хаммер» поворачивал к муниципалитету, «одиссей» проскочил перекресток и покатил вперед, все дальше отъезжая от центра города. Пешеходы им практически не встречались, так что Линда стала сильнее вдавливать в пол педаль газа. Терс Маршалл запел «Колеса автобуса», и вскоре все дети пели вместе с ним.
Какое-то время спустя им начала подпевать и Линда: с каждой милей ужаса в ней убывало.
В Честерс-Милл пришел День встреч, и радостное предвкушение переполняет людей, которые идут по шоссе номер 119 к ферме Динсмора, где пятью днями раньше так неудачно закончилась демонстрация, организованная Джо Макклэтчи. Они преисполнены надежд (пусть и не так чтобы счастливы), несмотря на тяжелые воспоминания об этой демонстрации и несмотря на жару и вонючий воздух. Горизонт за Куполом уже расплывчатый, небо над деревьями темное, благодаря покрывающим Купол загрязнениям. Лучше смотреть прямо над собой, но и тут не все в порядке: у голубизны какой-то желтоватый отлив, словно пленка катаракты на глазу старика.
— Так выглядело небо над бумажными фабриками в семидесятых, когда они работали на полную мощь, — говорит Генриетта Клавар, та самая, которая только ушибла, но не сломала зад. Она предлагает бутылку имбирного эля Петре Сирлс, шагающей рядом с ней.
— Нет, благодарю. Я взяла с собой воду.
— Она сдобрена водкой? Потому что эль сдобрен. Пятьдесят на пятьдесят. Я называю этот коктейль «Канадская пороховая ракета».
Петра берет бутылку, глотает от души:
— Хорошо пошла!
Генриетта деловито кивает:
— Да, мэм. Ничего особенного, но скрашивает человеку жизнь.
Многие горожане несут с собой плакаты, которые собираются показать своим гостям из внешнего мира (и, разумеется, камерам), как зрителям утренних шоу, идущих в прямом эфире. Только на утренних шоу плакаты исключительно радостные, а большинство этих плакатов — нет. Некоторые остались с прошлой демонстрации: «БОРИСЬ С ВЛАСТЬЮ» и «ВЫПУСТИТЕ НАС, ЧЕРТ ПОБЕРИ». К ним прибавились новые: «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ: Почему??? СКАЖИТЕ ПРАВДУ» и «МЫ ЛЮДИ, А НЕ ПОДОПЫТНЫЕ КРОЛИКИ». Джонни Карвер требует: «ОСТАНОВИТЕ ТО, ЧТО ДЕЛАЕТЕ, ВО ИМЯ ГОСПОДА! ПОКА ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО!» Фрида Моррисон вопрошает, не совсем грамотно, но эмоционально: «ЧЬИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЗА КОТОРЫЕ МЫ УМИРАЕМ?» Брюс Ярдли единственный, у кого плакат несет в себе положительные эмоции. Он закреплен на шесте длиной в семь футов и украшен синим крепом (у Купола плакат этот будет возвышаться над всеми остальными): «ПРИВЕТ, МАМА И ПАПА В КЛИВЛЕНДЕ! Я ВАС ЛЮБЛЮ».
На девяти или десяти плакатах отсылки к Библии. Бонни Моррел, жена владельца городской лесопилки, несет транспарант со словами: «Не прощай ИХ, ИБО знают ОНИ, ЧТО ТВОРЯТ». У Трайны Коул все проще: «ГОСПОДЬ — МОЙ ПАСТЫРЬ», а под надписью вроде бы нарисована овца, но полной уверенности нет. Донни Барибо вторит ей: «МОЛИТЕСЬ ЗА НАС».
Марты Эдмундс, которая иногда сидит с детьми Эвереттов, среди пилигримов нет. Ее бывший муж живет в Саут-Портленде, но она сомневается, что он покажется, да и что Марта скажет ему, случись такое? Ты задерживаешь платежи по алиментам, членосос? Вместо шоссе номер 119 она отправляется на Литл-Битч-роуд. Плюс в том, что ей нет нужды идти пешком. Она едет на «акуре», и кондиционер работает на полную мощность. Ее пункт назначения — уютный, маленький домик, где Клайтон Брэсси проводил свои последние годы. Он вроде бы приходится ей дальним родственником, и пусть точную степень их родства Марта не помнит, она знает, что у него есть генератор. Если тот работает, она сможет посмотреть телевизор. Марта также хочет убедиться, что с дядей Клайтоном все в порядке — насколько это возможно, если человеку исполнилось сто пять лет, а мозги превратились в овсяные хлопья.
С ним не все в порядке. Клайтон Брэсси сдал пост самого старого жителя города. Он сидит в гостиной, в любимом кресле, у него на коленях ночной горшок с кое-где отбитой эмалью, трость «Бостон пост» прислонена к стене рядом с креслом, и Клайтон холодный, как крекер. И никаких следов Нелл Туми, его праправнучки и главной сиделки: она ушла к Куполу с братом и его женой.
— Ох, дядя, — вздыхает Марта, — мне очень жаль, но, похоже, время пришло.
Она идет в спальню, берет из стенного шкафа чистую простыню и накрывает ею старика. В домах, если хозяева уезжают надолго, так накрывают мебель. И сидящий в кресле Клайт чем-то напоминает высокий комод на ножках. Марта слышит работающий во дворе генератор и думает: а почему бы нет?.. Включает телевизор, находит канал Си-эн-эн и садится на диван. Разворачивающиеся на экране события такие увлекательные, и Марта практически забывает, что компанию ей составляет труп.
Съемка ведется с воздуха. Оператор — в вертолете, зависшем над блошиным рынком Моттона, где будут парковаться автобусы, на которых к Куполу привезут родственников горожан. Первые жители Честерс-Милла уже прибыли. За ними движутся основные силы: двухполосное шоссе заполнено от обочины до обочины на всем протяжении до «Мира еды». Сравнение идущих к Куполу горожан и колонны муравьев на марше просто напрашивается.
Какой-то репортер что-то балаболит, используя слова «удивительно» и «потрясающе». Второй раз говорит: «Я никогда не видел ничего подобного», — и она заглушает звук, думая: «Никто такого не видел, дубина стоеросовая». Марта уже собирается встать и пойти на кухню, чтобы посмотреть, как обстоят дела со съестным (может, это нехорошо — есть в комнате, где труп, но она голодна, черт побери!), когда картинка ужимается до половины экрана, а вторую половину занимает другая. На левой половине — съемка ведется с другого вертолета — колонна автобусов выезжает из Касл-Рока. В нижней части экрана появляется бегущая строка: «ГОСТИ ПРИБУДУТ В САМОМ НАЧАЛЕ ОДИННАДЦАТОГО».
Значит, есть время, чтобы соорудить себе второй завтрак. Марта находит крекеры, арахисовое масло и — лучше не бывает — три холодные бутылки пива «Бад». Приносит все в гостиную на подносе и вновь устраивается на диване.
— Спасибо, дядя, — говорит она.
Даже с выключенным звуком (особенно с выключенным звуком) размещенные бок о бок картинки притягивают, завораживают. Марта понимает: это ожидание встречи неотразимой силы с непоколебимым объектом. Конечно же, возникает вопрос, а не произойдет ли взрыв, когда они таки сойдутся?
Неподалеку от того места, где собирается народ, на холме, Олли Динсмор — он рыл там могилу отцу — опирается на лопату и наблюдает, как разрастается толпа: двести человек, четыреста, потом восемьсот. Как минимум восемьсот. Он видит женщину с младенцем на спине, в сумке-кенгуру, и задается вопросом: в своем ли она уме — принести такого маленького ребенка на такую жару и даже без шапочки, чтобы не напекло голову? Прибывшие горожане стоят под затянутым дымкой солнцем, оглядываются по сторонам и озабоченно ждут подъезда автобусов. Олли думает о том, как долго и медленно придется им всем идти назад, когда здесь все закончится. До самого города в мерцающей послеполуденной жаре. Потом он вновь принимается за прерванное занятие.