Мел это заметил. Его улыбка стала шире.
— Джекки! Я хочу сказать — патрульная Уэттингтон. Могу я позаимствовать у вас наручники?
Младший и остальные члены его команды лыбились. Все лучше, чем смотреть на истекающего кровью мальчишку, гораздо лучше, чем приглядывать за толпой молящихся кретинов и этими козлами с плакатами.
— Час расплаты, Ба-а-а-арби, — протянул Младший.
На лице Джекки отражалось сомнение.
— Пит… я хочу сказать — чиф… я думаю, этот парень только хотел по…
— В наручники его! — оборвал ее Рэндолф. — Потом разберемся, что он хотел сделать, а чего нет. Сейчас же я хочу навести здесь порядок. — Он возвысил голос: — Все закончилось, друзья! Вы развлеклись — и видите, к чему это привело! А теперь по домам!
Джекки снимала с ремня пластиковые наручники (она не собиралась отдавать их Мелу Сирлсу, сама надела бы их на запястья Барби), когда заговорила Джулия Шамуэй. Она стояла позади Рэндолфа и Большого Джима (тот даже оттолкнул ее локтем, пробираясь к месту событий).
— Я бы этого не делала, чиф Рэндолф, если только ты не хочешь, чтобы полицию ославили на первой странице «Демократа». — И она подарила ему свою фирменную улыбку Моны Лизы. — С учетом того, что эта работа для тебя внове и все такое.
— Что ты такое говоришь? — Рэндолф нахмурился, лицо изрезали глубокие складки, которые не придавали ему шарма.
Джулия подняла фотоаппарат — тоже «Никон», но более старая модель, чем у Фримена.
— Я сделала несколько фотографий мистера Барбары, помогающего мистеру Эверетту с раненым мальчиком, пару — патрульного Сирлса, безо всякой надобности отталкивающего мистера Барбару… и одну — патрульного Сирлса, бьющего мистера Барбару по лицу. Также безо всякой надобности. Я — не очень хороший фотограф, но эта фотография у меня получилась. Не желаешь взглянуть, чиф Рэндолф? Это можно. Фотоаппарат цифровой.
Барби все больше восхищался Джулией: он не сомневался, что та блефует. Если она фотографировала, почему держала в левой руке крышку от объектива, будто только что ее сняла?
— Это ложь, чиф, — подал голос Мел. — Барби пытался ударить меня. Спросите Младшего.
— Я думаю, мои фотографии покажут, что молодой мистер Ренни помогал освобождать место вокруг мальчика и в момент удара стоял спиной к мистеру Барбаре и патрульному Сирлсу.
— Я могу забрать у тебя фотоаппарат. — Рэндолф мрачно смотрел на нее. — Как вещественную улику.
— Конечно, можешь, — радостно согласилась она, — и Пит Фримен сфотографирует тебя в этот момент. Потом ты сможешь забрать фотоаппарат Фримена… но все увидят, как ты это делаешь.
— На чьей ты стороне, Джулия? — Губы Большого Джима изогнула яростная улыбка. Улыбка акулы, готовой вцепиться в пухлую ягодицу зазевавшейся пловчихи.
Джулия улыбнулась в ответ, и глаза над этой улыбкой чистотой и наивностью не уступали глазам ребенка.
— А есть стороны, Джеймс? Помимо той, — она указала на наблюдающих солдат, — и этой?
Большой Джим не отрывал от нее глаз, его губы начали изгибаться в противоположную сторону, стирая улыбку. Потом он махнул рукой Рэндолфу.
— Будем считать, что проехали, мистер Барбара, — сказал чиф. — Погорячились.
— Благодарю, — ответил Барби.
Джекки дернула за рукав своего молодого напарника, который не сводил глаз с Барбары:
— Пошли, патрульный Сирлс. Тут все ясно. Давай и дальше раздвигать круг.
Сирлс пошел с ней, но сначала повернулся к Барби и навел на него палец, склонив голову набок. Мы еще не закончили, дорогуша.
Подошли кассир супермаркета Тоби Мэннинг и Джек Эванс — с самодельными носилками из брезента и стоек для тента. Ромми открыл рот, чтобы спросить: а какого хрена они это сделали? Потом закрыл. Пикник все равно закончился, так какая разница?
Все, кто приехал на автомобилях, рассаживались в них, а потом попытались уехать одновременно.
Предсказуемо, думал Джо Макклэтчи. Абсолютно предсказуемо.
Большинство копов пытались разрулить мгновенно образовавшуюся пробку, хотя даже подростки (Джо стоял с Бенни Дрейком и Норри Кэлверт) могли сказать, что новоиспеченная пятерка понятия не имела, как это делается. И по теплому воздуху далеко разносились ругательства (Не можешь, что ли, подать свою хреновину назад?). Несмотря на давку, никто не жал на клаксон. Большинство, похоже, еще не пришли в себя.
— Посмотрите на этих идиотов, — подал голос Бенни. — И сколько галлонов бензина сейчас вылетает через выхлопные трубы? Наверное, они думают, что запасы бесконечны.
— Дело говоришь, — кивнула Норри, девчонка задиристая, бунтарка местного разлива, с прической маллет, [62] да только сейчас выглядела она бледной, подавленной и испуганной. Норри взяла Бенни за руку. У Пугала Джо остановилось сердце, но уже через мгновение застучало вновь, потому что она взяла за руку и его.
— А вон идет парень, которого едва не арестовали, — указал Бенни свободной рукой.
Барби и женщина из газеты шли к импровизированной автомобильной стоянке вместе с шестьюдесятью или восьмьюдесятью горожанами. Несколько человек удрученно тащили за собой плакаты, с которыми недавно маршировали.
— Наша газетчица ничего, между прочим, не фотографировала, — сообщил своим друзьям Пугало Джо. — Я стоял у нее за спиной. Хитро.
— Да, — кивнул Бенни, — но мне все равно не хотелось бы оказаться на его месте. До того как эта бодяга закончится, копы могут творить все, что им вздумается.
И это правда, мысленно согласился с ним Джо. А новых копов он никак не мог отнести к хорошим парням. Например, Ренни-младшего. История об аресте Сэма Бухло уже ходила по городу.
— Что ты сказал? — переспросила Норри Бенни.
— Да ничего особенного. Все пока еще клево. — Он задумался. — Достаточно клево. Но если так будет продолжаться… Помните «Повелителя мух»? — Ребята читали эту книгу, чтобы сдать на отлично экзамен по английскому языку и литературе. — «Бей свинью. Глотку режь. Добивай», — процитировал Бенни. — Люди обзывают копов свиньями, но я скажу вам, что думаю. Я думаю, копы находят свиней, когда начинает пахнуть жареным. Может, потому, что они, как и все, тоже боятся.
Норри Кэлверт вдруг разрыдалась. Пугало Джо обнял ее, осторожно, словно опасался, как бы это не привело к тому, что они оба взорвутся, но она повернулась к нему лицом и обхватила руками. Точнее, одной рукой, потому что второй по-прежнему держалась за Бенни. Джо подумал, что никогда в жизни не испытывал такого невероятного восторга, как в тот момент, когда ее слезы мочили его рубашку. Поверх ее головы с упреком посмотрел на Бенни.