– Может быть, он думает, что это мы охотимся на кардиналов? – Василий снял пиджак, закатал рукав рубашки и оглядел руку в крови, с лопнувшей кожей. – Вот черт!

– Полечить? – покосился на него Вахид Тожиевич.

– Я сам.

– У меня такое впечатление, – добавил Самандар, – что нас просто проверили на профпригодность. За этим нападением стоит кто-то еще, кроме Рыкова. Когда я подъезжал, мне показалось, что за рестораном ведется наблюдение на пси-уровне.

– Ликвидатор? – хмыкнул Василий.

– Не знаю, но уверен, что нам стоит выработать иные принципы защиты, связи и подстраховки друг друга. Либо выйти на самого ликвидатора и выяснить причины охоты.

– У тебя уже есть идеи?

Вахид Тожиевич не ответил, идей у него не было.

«Шестерка» продолжала мчаться по ночному шоссе вслед за машиной мейдера к центру Москвы, почти не встречая других машин, но Василию на мгновение показалось, что сверху, из-за плотного слоя облаков, накрывшего столицу, кто-то чудовищно чужой, огромный и угрюмый внимательно смотрит на них.

Глава 12 ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ

Стасу снилось, что он пробирается, как ниндзя, в черную крепость, насыщенную странной призрачной жизнью, и спасает своего первого Учителя, заменившего когда-то отца, Матвея Соболева. Причем процесс спасения тоже был необычным, хотя во сне Стас этого не сознавал: Соболев был расчленен на части, и надо было найти его руки, ноги, голову, заточенные отдельно друг от друга в мрачных камерах, принести к телу, лежащему на металлическом столе в камере пыток, и соединить в одно целое…

Проснулся Стас, «присоединяя» голову Матвея к туловищу, так и не узнав – спас он его или нет.

Шел седьмой час утра, из ванной доносилось шипение водяных струй, и Стас понял, что дядя Вася вернулся с очередного бандлика, а сам он опять проспал, не почувствовал его приход. Стоило задуматься, почему сторож организма не срабатывал на появление Василия Никифоровича дома.

Старший Котов вышел из ванной через четверть часа, в плавках, с полотенцем через плечо и с ножницами в руке, когда Стас уже начал свой ежеутренний тренинг. На руке дяди красовался длинный извилистый лиловатый рубец, которого раньше не было.

– Неудачно приземлился? – кивнул Стас на руку.

– Попал под машину, – небрежно, как о чем-то несущественном, сказал Василий, кистевым вывертом бросая в парня ножницы.

Стас восхитительным змеино-гибким движением тела и руки поймал ножницы, не двигаясь с места, бросил обратно. Вася поймал их с такой же легкостью и удовлетворенно подумал, что парню абсолютно не требуется тренинг адекватных реакций, он реагирует на жизнь вокруг свободно и точно, не хуже, чем в свое время сам Матвей Соболев.

– Что все-таки случилось? – снова посмотрел на рубец на руке дяди Стас.

– Нас перехватила команда Рыкова. В связи с чем нам необходимо срочно менять дислокацию. Сегодня вечером переедем.

– Куда?

– У меня сохранилась квартира… еще со времен службы в конторе.

– Квартира «по четырем нулям»?

Вася усмехнулся. «Четыре нуля» означали в ФСБ высшую степень секретности.

– По четырем. Когда начнется твой чемпионат?

– Послезавтра.

– Ты готов?

Стас подумал, напрягся, прогоняя мышцы волной по всему телу.

– Готовлюсь.

– А как ты собираешься выступать? – Василий бросил полотенце на спинку стула в гостиной, присел на край стола.

– Да как обычно… – Стас осекся, внезапно осознавая, что речь идет не о реальном бое, а о спортивном единоборстве, пусть в нем и допускались почти все приемы.

Василий с любопытством следил за изменением выражения лица ученика.

– Что, докумекал?

Стас, помедлив, кивнул.

Целью участника любых чемпионатов по борьбе и рукопашному бою было доказать судьям и зрителям свое превосходство над соперником. Стас же был воспитан и тренирован совсем в другом ключе – для выживания в реальном, тотальном бою, не ограниченном никакими правилами и моральными нормами, целью которого для любого его участника было уничтожение противника, выведение его из строя с максимальной эффективностью и быстротой. Поэтому технический арсенал Стаса составляли приемы травмирующего воздействия, запрещенные или редко употребляемые в спортивных состязаниях, не говоря уже о приемах техники усыпляющего касания или комбинаторики смертельного укола. Василий в свое время занимался всеми видами борьбы: карате, айкидо, капоэй-ра, каляри-ппаятт, дзюдо, синсимак и другими, – пока не остановился на тайдзюцу, представляющей, в общем-то, комбинированную систему самозащиты типа славянской комбы и русбоя, Стаса же он учил по своей личной методике, наиболее полно отвечающей индивидуальным психическим, физическим и моральным особенностям парня, за десять лет превратив его в бойца с высочайшим уровнем развития двигательных способностей, ловкого, быстрого, владеющего т е м п о м, мгновенно ориентирующегося в пространстве, в любой ситуации, сильного и выносливого, но – приспособленного к схватке без правил, к бою насмерть! К чемпионату, о котором шла речь, Стас в этом смысле готов не был.

– С одной стороны, тебе было бы полезно поиграть в эти игры, – сказал Василий, – с другой – ты себя раскроешь.

– Кому?

– Тем, кто за тобой охотится.

– Что же, мне отказаться?

Василий в сомнении почесал пальцем бровь.

– Есть один вариант… но он очень опасен. По сути, если я тебе разрешу участвовать в чемпионате, я тебя подставлю. Но, с другой стороны, можно будет попытаться вычислить…

– Охотников! Я согласен, – быстро сказал Стас.

– Не сомневаюсь. И все же мне надо все обдумать, прикинуть, сможем ли мы организовать подстраховку по уровню «элит». А пока не желаешь ли поработать в «лютом» бою?

Стас кивнул: «лютым боем» назывался стиль русбоя, рассчитанный на уличные драки, – и в то же мгновение Василий прыгнул к нему от стола, без всякой подготовки, с трех метров намечая удар стопой в голову.

Удар не прошел. Ответ Стаса – тоже. Они отскочили друг от друга и снова бросились вперед, хорошо зная манеру боя противника. В «лютом бою» удары наносились короткими сериями по два-три движения в уязвимые места, без финтов и отвлекающих маневров, поэтому результат – дерись оба в толпе – проявился бы сразу, в этом же спарринге оба бойца, одинаковые по силе и гибкости, но разные по опыту и знанию приемов, лишь получили «свист ветра» – мгновенные толчки воздуха, говорящие о намерениях каждого, но не проходящие как приемы из-за великолепного чувства дистанции и силы удара.

В конце концов закончилась схватка тем, что Василий поймал Стаса на отклонении от ложной атаки и локтем при повороте и смене позиции влепил ему в челюсть. Стас отлетел в угол комнаты, успев при этом уклониться от встречи со стулом, и сказал с некоторым разочарованием и вызовом: