Тут я почувствовала силу Жан-Клода, ощущавшуюся прохладным освежающим ветерком. Было все еще больно, ведь волчица продолжала приспосабливать себя к моему слишком маленькому телу, но все же стало немного лучше. Я снова обрела способность слышать, и сразу же осознала царившую вокруг неразбериху. Крики, вопли, и надо всей этой какофонией голос Клодии:
- Ульфрик, не делай этого!
А в моей голове прозвучал голос Жан-Клода, который, благодаря нашим метафизическим связям, был слышен и Ричарду.
- Мои метки удерживают ее в человеческом теле, Ричард. Ты можешь только уничтожить ее.
- Она моя! - проревел Ричард, стоявший над моим телом. Я даже не помнила, как оказалась на полу. А Ричард уже не был человеком. Он был таким человеко-волком, каких показывают в кино, только шерсть его была цвета корицы, и было очень хорошо заметна его принадлежность к мужскому полу, тогда как экранные полу-волки выглядели обтекаемыми и бесполыми. Оттуда, где я лежала, он казался просто чудовищно огромным. Частично из-за угла зрения, частично - от боли.
Под напором волчицы мое тело выгнулось дугой, стараясь протолкнуть когти из-под моих ногтей. Стараясь растянуть мое тело так, чтобы волчица в нем уместилась. Благодаря помощи Жан-Клода, у меня теперь хватало воздуха, и я воспользовалась этим, чтобы завопить. Наконец, я могла кричать и визжать от боли, и это каким-то образом помогало. Я все еще была в человеческом обличье и могла говорить. И я завопила: «Нее-е-ет!!!»
Надо мной с перепуганным лицом склонился Клей:
- Отдай мне своего волка, Анита.
Откуда-то вынырнула когтистая рука и отшвырнула его прочь из моего поля зрения. Ричард оттолкнул клея.
- Нет, - прорычал он. - Моя стая не станет пытаться этому помешать.
- Это не твоя стая, - донесся откуда-то из комнаты голос Жан-Клода. - А моя, потому что все твое принадлежит мне, по закону вампиров они - мои волки, а не твои.
Повернув голову, я увидела его стоящим в дверном проеме. Он стоял там, прекрасный, холодный, и его глаза мерцали ледяным огнем. Я протянула к нему свои окровавленные руки и крикнула:
- Помоги мне!
Ричард резко взвился в воздух. Охрана не успела прореагировать, он двигался чересчур быстро. Врезавшись в Жан-Клода, Ричард вместе с ним отлетел назад в спальню, и они скрылись из виду.
Клей уже стоял рядом со мной. Он был весь покрыт кровью, но я не знала, был ли он ранен или это вообще не его кровь.
- Отдай мне своего зверя, - произнес он.
Этим поступком он нарушал прямой приказ своего Ульфрика. Но в тот момент я меньше всего об этом думала. Я ухватила Клея за руку, и он прижался к моим губам ртом, позволяя себя поцеловать. В этот раз я сильнее, чем когда-либо прежде ощущала выходившую из меня волчицу. Я закашлялась кровью с мехом, которые просто не могли существовать на самом деле. Я кашляла, а Клей продолжал прижиматься ко мне вопреки стремлениям своего тела отпрянуть. Он заставил себя оставаться на месте и принудил свое тело принять моего зверя, но ему было слишком больно, чтобы рефлекторно не сопротивляться этому. Я знала, что это очень больно, и сочувствовала ему, но не остановилась.
Наконец, его тело разорвалось надо мной, и мокрые, слизкие куски жидкости залепили мне глаза, и теперь я только руками могла почувствовать, что надо мной уже стоит волк. Тело все еще болело, но волчица ушла, ушла, оставив дыру в моем сердце, пустое место, которое должно быть занято.
Чьи-то руки вытерли слизь с моих глаз, и я, проморгавшись, увидела над собой лицо Рафаэля. Он плакал. Никогда прежде не видела его плачущим, и это напугало меня. Что могло заставить его заплакать? Что там происходило?
Из соседней комнаты раздались звуки выстрелов, громкие до ужаса. Я села и тут же упала назад.
- Помоги, - попросила я Рафаэля.
Он поднял меня, словно ребенка, и понес в спальню. Я не протестовала, сама я передвигаться быстро не смогла бы. Но то, что я увидела в спальне, сказало мне о том, что мы безбожно опоздали.
Сначала я заметила Жан-Клода, сидевшего на полу, на его белой рубашке расплывались кровавые пятна, а изо рта струилась кровь. Охрана стояла полукругом с оружием наготове. В центре этого круга лежало волчье тело Ричарда. Его сердце судорожно билось на открытом воздухе. Рана была смертельной, но скрюченный волк все еще рычал на них. Я видела, что он готов прыгнуть, и знала, что охранники не позволят этому случиться. В такие моменты все вокруг замедляется, и мир становится хрустально-прозрачным, цвета играют ярче, контуры предметов кажутся резче, и ты видишь все до боли отчетливо. Всего несколько секунд до того, как мой мир охватит всепожирающее пламя. В моей голове прошелестел голос Жан-Клода:
- Прости, ma petite, у нас совсем нету времени.
Я было подумала, что он извиняется за то, что сейчас застрелят Ричарда, но затем ощутила его энергию. Она не окутала меня, и не прижала меня, как сила Ричарда, его сила просто была во мне и делала то, что задумала. Казалось, будто щелкают переключатели: щелк, и он забрал у Ричарда жажду крови, словно кружку из рук; щелк, и он перелил ее в меня.
Короткая вспышка, и я увидела, как опустилась голова Ричарда, и его тело начало возвращаться в человеческую форму. Я знала, что теперь его не пристрелят. Еще вспышка, и я расслабилась, а затем во мне взорвался ardeur, вырываясь из мне почти так же, как чуть раньше рвалась волчица. Мое тело уже забыло, как это было больно. Оно забыло, что боль сопровождалась кровотечениями. Мое тело в настоящий момент думало только об одном. Ardeur делал свое привычное дело - добрался до мужчины, к которому я прикасалась, и охватил нас обоих. Прежде, чем вспомнить, чье лицо увижу над собой, я уже лежала на полу, придавленная его телом. Рафаэль, крысиный король, дорвался-таки до царской постели.
Рафаэль вынес меня в коридор, причем я при этом висела на нем, обхватив ногами талию, а руками шею, и кормилась с его губ. На пороге он едва не споткнулся и выронил меня, но успел ухватиться за косяк. Он быстро обхватил меня одной рукой, хотя шансов меня уронить у него и так не было. Ему пришлось бы отдирать меня от себя. Я тонула во вкусе его рта, запахе кожи. Он пах дымом, но не сигаретным, а дымом горящего дерева, и солью, и это было похоже на запах мяса, прокопченного и посоленного так, что оно приобретало вкус и мягкость, так и искушающие попробовать кусочек. Я почувствовала его жажду. Я знала, что он очень долго этого ждал. Такая концентрация жажды, силы - и он так долго себе отказывал. Настоящий пир для гурмана. Последняя мысль принадлежала явно не мне.
Мы с Рафаэлем свалились на пол, едва переступив порог. Ощущение его тела, вминавшего меня в стену, заставило издать горловой звук. Он сильнее прижался ко мне, и даже сквозь всю одежду я почувствовала его готовность и твердость. Я снова вскрикнула и прижалась к нему еще теснее, но между нами все еще оставалось слишком много материи. Я простонала в его рот, неспособная говорить от обуревавшей меня жажды.