— Я не хотела иметь детей! Я не люблю детей! — обрушилась на него Хиллари во время одного из частых скандалов.
И вот теперь Сол со стыдом вспоминал, как злобно ответил ей тогда:
— Ты, конечно же, не любишь моих детей. Что ж, они, безусловно, мои по закону и по рождению.
— Но как ты собираешься со всем этим справиться? — взволнованно спросила Сола его мать Анна, когда он в первый раз сказал ей о решении взять полную опеку над детьми. — Разумеется, я сделаю все, что смогу, но…
— Послушай, — сказал Сол матери, — у вас с папой своя жизнь. Мы все знаем, как папа мечтает выйти на пенсию. Я справлюсь, не беспокойтесь.
И до поры до времени он справлялся, хотя иногда, как, например, сегодня, когда постоянная нянька не смогла приехать, ему приходилось, поправ гордость, обращаться к родственникам за помощью.
С одной стороны, можно было бы, конечно, нанять человека, который постоянно жил бы в доме, но тогда дети почувствуют, что он перебрасывает их на кого-то другого. Он не хотел, чтобы они подумали, будто он не любит их и не хочет жить вместе с ними. Особенно это касалось малышки Мег, которая вернулась из Штатов с разбитым сердечком. Она такая незащищенная и привязчивая…
— Ты хорошо провел время у тети Ливви? — спросила Мег.
— Спасибо, очень хорошо, — солгал Сол. Когда Оливия по телефону пригласила его на обед, а заодно взволнованно рассказала ему о своей подруге, переехавшей сюда работать в той же фирме, что и он, и напомнила ему, что он виделся с Таллой на их с Каспаром свадьбе и на крещении Амелии, Сол даже вообразить не мог, что ему сулит этот вечер.
Да, он помнил Таллу. А какой бы нормальный здоровый мужчина не обратил бы на нее внимание? Ее внешность, прекрасная фигура производили неизгладимое впечатление на сильный пол. Было нечто такое в приятном сочетании густых блестящих кудрей с кремовой кожей и в точеном, с плавными округлостями теле, что предполагало скрытую чувственность и яркий темперамент. И это оказывало мгновенный и куда более сильный эффект на мужские гормоны, нежели созерцание костлявых манекенщиц.
Какой мужчина, глядя на полные, мягкие губы Таллы и ее пышную нежную грудь, мог бы устоять от мечты прикасаться к ней, ласкать, целовать ее, заниматься с нею любовью?
И какими бы «некорректными» ни были эти мысли, они, без сомнения, составляли важную часть того, что делало мужчину мужчиной. А Сол считал, что вполне способен не выпускать эти грезы из-под контроля. Тем более, что сегодня Талла показала ему: она обладает неподражаемым умением убеждать мужчин, что все их фантазии с ее участием несбыточны.
Очевидно, все дело в ошеломляющем контрасте между женственным теплом, исходившим от нее, и враждебной, почти агрессивной манерой ее поведения. А может, это взыграло мужское тщеславие, ведь она была так откровенно пренебрежительна к нему, словно презирала его. Но почему? Солу с трудом удалось удержаться от того, чтобы не ответить на ее агрессивные колючие реплики. Он чувствовал, что Талла за что-то осуждает его.
Проблема заключалась не только в том, что Талла — подруга Оливии. Главное — она будет работать в той же фирме…
Мег слегка засопела, и это означало, что она наконец-то заснула. И когда Сол наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в щечку и подоткнуть одеяло, то с обидой подумал о том, что судьба несправедлива — навалила на него столько проблем.
Сначала женитьба на Хиллари, потом недавние трудности с Луизой, а теперь вот это… Он устало вернулся в свою спальню, бросил на стул халат, а потом откинул одеяло и лег в постель.
Он наслаждался возможностью спать одному. Для него было таким облегчением просыпаться и не видеть по утрам рядом с собой Хиллари. Они уже с утра готовы были начать очередной раунд своей непрекращающейся схватки.
И он утомленно закрыл глаза.
Сол с удовольствием застонал во сне, вдыхая чувственный аромат женщины, которую держал в своих объятиях. От нее исходило не изысканное благоухание дорогих духов, но собственный, исконно женский запах. Он был каким-то особенным, эротичным. Сол слышал этот запах уже во время обеда у Оливии, и тогда ему мучительно хотелось сделать то, что он делал сейчас: ощутить ее аромат, целуя ямочку на горле, а потом на щеке и на губах…
Волосы ее напоминали тяжелое шелковистое покрывало, и там, где соприкасались с кожей, они издавали тот же легкий аромат, что и тело. Руки ее были такие же округлые, как и остальные женственные контуры тела. Он старался продлить удовольствие от поцелуя.
Сол провел губами по бархатистой руке женщины, ощутил, как затрепетало ее тело, и кончиком языка стал нежно ласкать впадинку у нее на локте до тех пор, пока она не отняла руку. Но она тут же обняла его и стала умолять заняться с нею любовью «как следует».
— Как следует… что значит «как следует»? — хриплым голосом дразнил он ее, а она в это время прижималась к нему все теснее и теснее, твердые соски ее упирались ему в грудь, и он совсем терял разум из-за чувственного восторга.
— Прекрати болтать и поцелуй меня, — прошептала она, настойчиво поворачивая его лицом к себе. Губы ее уже раскрывались…
— Талла… — Сол провел рукой вдоль ее тела, не давая себе нигде задерживаться, даже на бархатистой коже ее бедер. А женщина трепетала под его ласками. — Я так крепко поцелую тебя! — сдавленно сказал он ей, а она снова протестующе простонала и с жадностью прильнула к нему. — Я буду целовать тебя, пока твои упоительно мягкие, неотразимые губы не…
— Папочка… папа! Проснись. Мне нехорошо…
Сол с трудом открыл глаза и посмотрел на сына.
— Мне нехорошо, — настойчиво повторил Роберт. — Я…
— Иди сюда… — Сол вскочил на ноги, подхватил на руки Роберта и поспешил в ванную.
В раннем детстве Роберт пережил очень серьезный приступ желудочного расстройства. Доктор даже предупредил их, что мальчик может не выжить. Бобби выжил, однако после болезни осталась повышенная чувствительность пищеварительной системы.
По опыту Сол знал, что приступы дурноты Роберта болезненны, но, к счастью, скоротечны. Когда они вернулись в детскую и сын уснул, Сол понял, что самому ему поспать больше не удастся. Ничего плохого в этом не было, если принять во внимание в высшей степени эротичный и совершенно нереальный сон, от которого его пробудил Роберт.
Подсознание — странная вещь, очень странная, решил Сол, прогоняя соблазнительные видения обнаженной Таллы, которая лежала в его постели, все еще теплая после любовных ласк.
И так плохо, что она ему приснилась, но еще хуже то, что он наслаждался этим сном. Видение настолько его возбудило, что он даже не хотел просыпаться, когда его тормошил сын.
Он не мог припомнить, когда в последний раз ему снился подобный сон. Если быть честным, он не мог вспомнить, когда вообще был так возбужден.
— Готова биться об заклад, что ты купишь этот коттедж, — сказала Оливия, обнимая Таллу на прощание.