Ее глаза расширились от возмущения, а кровь отхлынула от лица, когда она поняла, насколько его слова отражают истинное состояние вещей. Ей действительно было легче злиться на него, чем бороться со своим влечением, чем принять ту любовь, которую она чувствовала по отношению к нему...
Она тяжело глотнула и дерзко посмотрела на него.
– Ты меняешь тему, Ник.
– Почему ты так отчаянно отталкиваешь меня, Джинкс? – медленно проговорил он, проверяя, отведет ли она взгляд.
– Вовсе и не отталкиваю, – пробормотала она задумчиво.
– Почему, Джинкс?
– С чего ты это взял?
Он покачал головой.
– Да вижу собственными глазами! Объясни мне, почему ты так себя ведешь!
Джинкс не желала отвечать ему, не желала признаваться в своей слабости. А кроме того, как она могла сказать, что, по ее мнению, Ник Принс – это легкомысленный, эгоистический человек, который думает лишь о себе и своей работе, а потому и позволяет себе краткие, ничего не значащие интрижки, в то время как ей хотелось продолжительной и страстной любви. Но вдвоем с Ником это вряд ли достижимо. Она с удовольствием посмеялась бы сама над собой, если бы ей не было так больно от испытываемой к нему любви!
– Мы абсолютно разные, Ник...
– Ты права: я – мужчина, ты – женщина. Но мне кажется, эта комбинация неплохо работает, – пошутил он.
Джинкс рассердила его неуместная, по ее мнению, веселость.
– Смейся, если тебе смешно, Ник, но я...
– По-моему, в этой ситуации не над чем смеяться, – угрюмо заметил он. – Раньше, когда я встречал женщину, то, если мы симпатизировали друг другу, мы просто удовлетворяли наши желания и шли дальше. А с тобой все так сложно...
– Извини, – глухо проговорила она, сильно закусив губу, так как непрошеные слезы жгли ей глаза и того и гляди грозили скатиться по щекам. – Мы всегда можем симпатизировать друг другу и, как ты выразился, идти дальше.
– Джинкс! – простонал Ник, склонив голову и завладев ее губами, одновременно прижимая к себе ее податливое тело.
Бороться с ним было бесполезно, ведь Джинкс хотела его так же сильно, как он ее. Завитки его волос на затылке казались шелковыми под кончиками ее пальцев. И она застонала, когда затвердевшие соски ее набухшей от желания груди коснулись его крепкого тела.
Она сходила от него с ума и ничего не могла с собой поделать!
Каждая клеточка ее тела, казалось, горела в огне в ожидании ласк Ника. И когда его руки легли на ее груди и пальцы принялись ритмично ласкать затвердевшие соски, Джинкс задохнулась от удовольствия, а Ник мгновенно воспользовался ситуацией и снова завладел ее ртом!
Джинкс просто забыла, как надо дышать! Тепло внизу живота постепенно переходило в бушующий пожар, которой становился все сильнее оттого, что она чувствовала через одежду его возбужденную плоть.
Интересно, кто расстегнул ее блузку? Чтобы скорее прижаться к обнаженной груди Ника, Джинкс принялась расстегивать его рубашку, а потом, потеряв терпение, просто разорвала ее. Сквозь пелену возбуждения она услышала треск шелковой материи, но не обратила на это внимания и прижалась наконец губами к его горячей коже.
Внезапно Ник взял ее лицо в свои руки, приподнял его вверх и заглянул ей в глаза.
– Ты уверена, что хочешь этого, Джинкс? – простонал он. – Потому что я уже достигаю той точки, когда не смогу остановиться! Ты знаешь, что такое точка кипения?
Она уже давно приблизилась к этой точке, даже не сегодня, не вчера, а возможно, в тот самый момент, когда впервые увидела его. Этот мужчина был предназначен ей самой судьбой для того, чтобы его любить.
Не отводя от него взгляда, Джинкс принялась гладить его по груди, и рука медленно опускалась все ниже и ниже, пока не достигла его пульсирующей плоти.
Глаза Ника потемнели.
– Пойдем наверх? – хрипло предложил он. – Я хочу, чтобы в первый раз мы занялись любовью в тихом, уединенном месте.
В первый раз...
Наверное, это подразумевало, что будут и другие разы. Не то чтобы это имело сейчас особое значение, однако вселяло в сердце надежду, ведь Джинкс так хотела быть с человеком, которого любила, которого хотела полностью узнать и полностью отдать себя ему. На меньшее она была не согласна.
– ... должно быть, на сквозняке полежал, – пробормотала Стейзи обеспокоено, входя через парадную дверь с Сэмом на руках. Рик шел за ней по пятам.
Ник поспешно отступил назад в гостиную, мягко закрыв за собой дверь. В его глазах светилось разочарование, когда он посмотрел на Джинкс.
– Если я предложу тебе встретиться позже в моем номере в отеле, ты согласишься?
Джинкс подняла на него взгляд и перестала застегивать блузку, чтобы протянуть руку и нежно дотронуться до его щеки.
– Возможно, это не очень хорошая идея, да? – с сожалением тихо проговорила она.
– Я все еще хочу поговорить с тобой, – печальным голосом напомнил он ей.
Джинкс горько усмехнулась.
– И мы действительно будем беседовать, если я приду вечером к тебе в отель? – шутливо засомневалась она. – Что-то мне подсказывает, что нет, – покачала она головой, продолжая застегивать блузку. – Некоторым событиям просто не суждено свершиться, Ник. Звезды на небе ополчились против нас.
Он помрачнел.
– Чушь, и ты прекрасно сама знаешь это!
Разве? Буквально несколько секунд назад она была готова идти до конца, но взять то, что предлагал Ник. Теперь неважно, что могло бы между ними произойти, судьба распорядилась по-своему. Ник взял ее за руки.
– Мы сами творцы своей судьбы, Джинкс, – проговорил он, будто прочитав ее мысли. – Встретимся в отеле вечером! – продолжал настаивать он.
Она подняла голову и увидела неистовую решимость в его глазах.
– Я не могу, Ник, – прошептала она. – Мой отец здесь. Он болен. У меня есть долг перед ним, – добавила она более уверенно.
Он медленно освободил ее.
– Мы еще не закончили наш разговор, Джинкс, – поспешно предупредил он, услышав звуки голосов в соседней комнате.
Как бы ей хотелось вернуться на несколько минут назад, чтобы опять остаться с ним наедине. Но этому не быть. Им не быть вместе!
Она отступила от него и, вздернув подбородок, смело посмотрела ему в глаза.
– Если я говорю, что все, – значит, это все, Ник, – сказала она и, заметив, как сжались его губы, поняла, что его возбуждение быстро перешло в гнев.
Иногда единственный способ выживания с этим мужчиной заключался в том, чтобы «сводить его сума»!
Дверь открылась, и вошла Стейзи, неся хныкающего сына.