Подойдя к кровати, он продемонстрировал ей золотистый шелковый пеньюар. Она потянулась за ним, но он ей его не отдал.

— Я хочу кое-что тебе показать, — промурлыкал он.

Заинтригованная, Тамсин, завернувшись в простыню, поднялась с кровати. После того, что между ними произошло, стесняться своей наготы было глупо, но она ничего не могла с собой поделать.

Словно зная об этом, Аларик смотрел на ее лицо, пока помогал ей облачаться в пеньюар. Затем он подвел ее к окну и встал за ней, положив руки ей на талию:

— Ты только взгляни.

С темного неба падали большие белые хлопья, за которыми ничего не было видно.

— Снежная буря?

Аларик кивнул и поцеловал ее в макушку:

— Сегодня мы никуда не поедем.

Ее губы растянулись в довольной улыбке: кажется, их идиллия еще не закончилась. Однако она должна оставаться благоразумной.

— А твои люди не будут беспокоиться? Разве у тебя не запланировано на сегодня никаких встреч?

— Ничего такого, что нельзя было бы отложить. Мои люди знают, что с нами все в порядке. Я отправил им текстовое сообщение до того, как мы перебрались через последний хребет. Все, что нам остается, — это ждать, когда закончится снегопад.

Прежде чем она смогла предугадать его намерения, Аларик подхватил ее на руки и понес в другой конец комнаты. Затем он толкнул плечом массивную дверь, и Тамсин услышала шум льющейся воды.

Повернув голову, она увидела огромную ванну в сводчатом алькове, который освещали свечи. От воды шел пар с легким ароматом. Рядом на столике стояли два хрустальных бокала, ведерко с бутылкой и тарелка со свежей малиной и персиками.

— Ванна в этом доме всего одна, так что нам придется ее делить, — произнес Аларик, медленно ставя ее на пол. Его синие глаза при этом озорно блестели.

У Тамсин сдавило горло от переполнявших ее эмоций. Он устроил все это специально для нее. Ее никогда так никто не баловал.

Ее охватило чувство вины, но она тут же его подавила, дав себе слово, что сообщит ему результаты исследования сразу, как только они вернутся в замок.

— Спасибо тебе, Аларик. — Поднявшись на цыпочки, она нежно коснулась губами его губ. Он тут же ответил на ее поцелуй. Его руки при этом развязывали пояс ее пеньюара.

Аларик не верит в любовь, однако в него так легко влюбиться. Глупо, опасно, но так легко.

Глава 12

— Тамсин, не так. Разверни ладонь. Аларик, стоящий у нее за спиной, взял ее руку и разогнул ей пальцы. Лошадь взяла с ее ладони кусок моркови, и звонкий смех девушки разнесся по конюшне.

Внизу его живота разгорелся огонь желания. Ему доставляло удовольствие слушать Тамсин, когда она восторженно стонала в его объятиях и когда они что-то серьезно обсуждали. Ему нравилась увлеченность, с которой она говорила о книгах, о мертвых языках, о важности сохранения прошлого.

Подумать только, он питает страсть к женщине, у которой загораются глаза, когда она заходит в библиотеку. Это что-то новенькое.

Обычно женщины интересовали его лишь как сексуальные партнерши, но как только Тамсин открыла ему свой богатый внутренний мир, он понял, что хочет исследовать его снова и снова.

Рядом с ней он испытывал радость, которую не омрачали призраки прошлого. Его перестали мучить кошмары.

Разве удивительно, что после всего этого он не хочет с ней расставаться? Это сущий эгоизм, но ради света, которым она наполнила его жизнь, он готов игнорировать свои обязанности перед страной.

Хотя бы еще немного…

Он вдруг вспомнил, как восторженно Феликс рассказывал ему о том, что нашел свою единственную. Его брат совершил ошибку, поверив в любовь.

Он никогда не повторит этой ошибки.

— Знаешь, я никогда раньше не гладила и не кормила лошадей, — призналась Тамсин, проведя ладонью по носу лошади.

— Какой ужас, — ответил Аларик. — Тебе столько приходится наверстывать. Поездка на санях, шампанское в ванне, кормление лошадей — все для тебя в первый раз. — Он привлек ее к себе, и его руки заскользили по ее бокам и животу. — О чем только думали твои родители, лишая тебя стольких удовольствий?

Ее тело напряглось, или ему показалось?

— Я была счастливым ребенком. Нельзя говорить, что я была чего-то лишена.

Разве? Аларик подумал о том, как она скрывала за невзрачной одеждой свою яркую сильную личность. Он знал, что это не игра, а часть ее натуры. Он помнил, как затуманивались ее глаза всякий раз, когда она думала, что разочаровала его. Тамсин не уверена в себе, и ему хочется знать почему. Удивительно, что с таким интеллектом и жизненной энергией она сомневается в себе.

Он начал нежно покусывать мочку ее уха:

— Значит, ты была избалованной девочкой, которая получала все, что хотела? Тебе покупали все игрушки, о которых ты мечтала?

Тамсин покачала головой:

— Мои родители считали игрушки бесполезными. Мне приходилось самой себя развлекать. Зато у меня был доступ к библиотеке и возможность уединиться с книгой и помечтать. Мне не на что жаловаться. У меня была спокойная благополучная жизнь.

Его руки замерли на ее животе. Благополучная не значит счастливая. Уединение очень близко к одиночеству. И очень ему знакомо. Они с братом тоже росли в уединении. Но у Аларика, по крайней мере, был Феликс.

— О чем ты мечтала, Тамсин? — Он накрыл ладонями ее грудь. — О принце из далекой страны?

— Иногда, — прошептала она.

— У него были темные волосы и сани, запряженные лошадьми?

Она повернулась в его объятиях, и мгновение спустя ее руки обвили его шею.

— Ну разумеется! — Ее глаза блестели, на губах играла нежная улыбка, затрагивающая струны его души.

— О чем еще ты мечтала?

Тамсин пожала плечами и опустила взгляд:

— Не знаю. О приключениях. О вечеринках с друзьями. Об обычных вещах.

Аларик подумал о досье, которое его люди собрали на нее. В нем говорилось о тихой одинокой девочке, чьи родители были слишком заняты своей карьерой, чтобы уделять ей время.

Она хоть представляет, как много эти слова говорят о ее одиночестве? У него защемило сердце.

— Приключения — это не проблема. — Он приподнял подбородок и заглянул ей в глаза. — Мы можем забраться на гору за домом, если не будет слишком скользко.

Глаза Тамсин заискрились.

— С огромным удовольствием! Спасибо тебе. Когда мы пойдем?

Аларик улыбнулся: как просто сделать ее счастливой!

Подняв руку, он расстегнул заколку на ее волосах, и блестящие темные пряди рассыпались по плечам.