— Значит… больше никаких сомнений? — спросил он, когда наконец оторвался от ее губ.
— Никаких, — подтвердила Мелани.
По лицу ее пробежала тень, и он шутливо произнес:
— Если ты думаешь, что я тебя отпущу, не получив согласия выйти за меня…
Мелани рассмеялась и ответила шуткой на шутку:
— Если ты думаешь, что я за тебя не выйду!..
— Тогда почему ты хмурилась?
— Я просто подумала о доме. Жаль, что я так поторопилась. Может, я слишком сентиментальна, но я уже к нему привязалась. Когда у нас будут дети…
— Ага. Боюсь, теперь мне надо признаваться. Дом у тебя покупаю я.
У нее было такое лицо, что ему пришлось ее встряхнуть.
— Послушай, неужели ты думаешь, что я могу позволить кому-то другому жить здесь, спать в комнате, где я впервые тебя поцеловал, где впервые мы были вместе? — Он покачал головой. — Нет, я решил, что если уж ты не будешь моей, то хотя бы дом будет моим, он и воспоминания…
— Тебе незачем теперь покупать дом.
— Есть зачем, — мягко напомнил он ей. — Деньги, которые завещал тебе Джон, и деньги, которые можно получить от продажи дома. Ты ведь хотела передать их в фонд детских приютов.
Мелани посмотрела на него.
— Я думала, что он так одинок, что ему так не хватало детей и внуков, и решила… — Она покраснела, а затем с вызовом посмотрела на него:
— Мне казалось, что это каким-то образом…
— Искупит его вину, — закончил Люк. — Я понимаю, почему ты это хотела сделать, дорогая. В память о своем отце… Так много подростков уходят из дому из-за неладов с родителями, их ждет только одиночество и трудности…
Очень хочется им помочь.
— Да, — согласилась Мелани. — Да, мне бы хотелось это сделать.
— Ну что, нравится тебе, как они распорядились твоим щедрым подарком?
— Твоим щедрым подарком, — поправила Мелани мужа, слегка поворачиваясь на сиденье и бросая прощальный взгляд на здание, от которого они отъезжали.
Это был новый, только что построенный на окраине Манчестера детский приют, спальни, ванные комнаты и кухни которого были обставлены и оборудованы на деньги Джона Барроуса.
— Надеюсь, мы поступили правильно, — сказала Мелани и добавила:
— Бедные!
Ты знаешь, мне всегда казалось: самое худшее, что может произойти с ребенком, — это потерять родителей. Но оказалось, что это не так. Самое худшее, что может произойти с ребенком, — это иметь родителей, которые не могут или не хотят его любить.
— Чего только не случается в жизни! Бывает, что нельзя винить ни детей, ни родителей. Люди страдают от болезней, от нужды…
— Но этого не должно произойти с нашим ребенком, — убежденно сказала Мелани, непроизвольно опуская руку на живот.
— Ни за что! Ведь, помимо любви, мы дадим ему уважение, свободу и доброе отношение, чтобы он рос как личность, а не как наша с тобой собственность.
Уважение и доверие — вот главное. Не будем повторять ошибок прошлого.
— Не будем, — согласилась она мягко. Ей не нужно больше убеждать себя в его искренности. Любовь Люка сделала ее свободной, позволила ей стать цельной натурой и смотреть на мир открыто, уверенно и радостно.
Люк примирил ее с прошлым, научил принимать его и жить с ним. Да, чего только не случается в жизни! И потерять родителей — это еще не самое страшное.
Теперь у нее есть Люк и его любовь, а в ней самой живет ребенок Люка. Она улыбнулась себе. Первый из нескольких. Люк уже думает, как перевести свое дело из Лондона в Чешир и навсегда переехать в семейное гнездо Барроусов. А после того, как они его расширят, на что уже есть разрешение, там хватит места даже на полдюжины детей.
Мелани улыбнулась. Когда она думала обо всем этом, сердце начинало трепетать и грудь распирало от ощущения необычайной радости и счастья.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Люк с обычной подозрительностью мужа.
— Так, — тихо ответила Мелани. — Так просто.