Значит, он хотел, чтобы она осталась только ради Робби? Ну, другого она и не ждала.
Это нескончаемое утро продолжалось; Сара поднялась в комнату Робби ей хотелось побыть среди его вещей - и увидела там Грея: он сидел на кровати сына, спиной к ней, прижавшись головой к любимому мишке Робби.
Сара уже собиралась тихонько выйти из комнаты, когда он произнес отрывисто:
- Нет, не уходите. Бог мой, я все думаю: какой он маленький, несчастный. Я должен бы искать его, а не сидеть здесь без дела и ждать.
Сара подошла к нему и сказала глухо:
- Нет, полицейские просили нас остаться здесь, на случай каких-то новостей.
- Я чувствую себя совершенно беспомощным. Он же мой сын. Господи, мой ребенок. - Он помолчал и сказал резко: - Я знаю, вы считаете, что это я во всем виноват, но поверьте, я так себя виню, как вам и не снилось! Ах, если бы я только заглянул к нему вчера!
И, как и раньше, Сара погладила его - молчаливый знак сочувствия, утешения и понимания; горло у нее сжалось, она боялась, что не сможет больше вымолвить ни слова. Грей повернулся к ней; движения его были неуверенными, как у слепого, лицо полно отвращения к самому себе, когда он воскликнул:
- Почему, почему он так поступил? Он действительно меня так боится и ненавидит?
Тотчас же Сара откликнулась:
- Нет-нет, конечно же, нет.
Сама того не замечая, она тянулась к нему; его голова оказалась совсем рядом, и, хотя внутренний голос твердил ей, что не нужно этого делать, сострадание и жалость взяли свое, она погладила его по волосам, утешая и успокаивая.
- Ох, Сара, если с ним что-нибудь случится...
Она вдруг испуганно застыла: его следующее движение разбило вдребезги ее прежнее представление о нем. Неуклюже подняв руки, он крепко обнял ее и спрятал голову у нее на груди.
- Грей... - Ее голос дрогнул. Она хотела высвободиться из его объятий, но Грей только крепче прижал ее к себе, тело его дрожало от сдерживаемых рыданий, и Сара поняла, что вырваться будет очень трудно...
Почувствовав ее намерение. Грей, не поднимая головы, прижался к ней еще теснее; горячее дыхание и исходящее от его тела тепло проникали сквозь тонкую ткань блузки, заставляя Сару трепетать от желания.
Он глухо произнес:
- Нет, Сара, нет. Не уходите, обнимите меня. - А затем, когда она замерла, каждой клеточкой своего тела ощущая его близость, он хрипло прошептал: - О Господи, я не понимаю, что со мной происходит, Я думаю о вас день и ночь, вы об этом знаете? Вы мне снитесь, я просыпаюсь в отчаянии, я представляю себя... Боже, как мне вас недостает! Я...
Он вдруг замолчал, осознав, что говорит, и, медленно подняв голову, отвернулся от нее и сказал голосом, полным отвращения к себе:
- Даже сейчас, когда мне следовало бы думать о Робби, я все еще мечтаю о вас...
- Это шок, - проговорила Сара. - Так иногда бывает, люди ведут себя неразумно...
Она замолчала, опустив глаза, и обнаружила, что несколько пуговиц на блузке расстегнулись и видна грудь.
Дрожащей рукой она хотела застегнуть их, и этот жест привлек внимание Грея. Она оцепенела, заметив, что он смотрит на нее; дыхание рвалось из ее груди, выдавая волнение.
Точно управляемая какой-то неслышной командой, рука, извечным стыдливым жестом прикрывавшая грудь, опустилась, сердце бешено стучало. Она ощущала его желание, все другие чувства были, как в параличе, окутаны гипнотической дымкой, дремотой, наполненной яркими красками, рожденными ее женской уверенностью, что она ему нужна, желанна, притягательна.
Ее способность рассуждать или сомневаться исчезла под напором могучей уверенности: все преграды между ними снесены, сейчас они равны; Грей сбросил с себя броню, которой защищал свое "я", и она увидела под ней живого, страдающего, легкоранимого человека.
Они уже не были врагами, обоих роднила боязнь за Робби. И, повинуясь своей натуре - приходить на помощь любому страдающему человеку, - Сара не оттолкнула Грея, не отвергла его.
Она не учла только, что ее собственное желание окажется столь же пронзительным и нестерпимым, как и его. Это желание смягчалось ее природной сдержанностью, застенчивостью и очень небольшим юношеским опытом.
И вот сейчас, в эту минуту, когда Грей сжимал ее в своих объятиях, шепча ее имя, - его дыхание ласкало кожу на ее груди, он расстегивал неловкими пальцами пуговицы на блузке, - ее захлестнула волна бешеного первобытного желания, настолько сильного, что у нее захватило дух. Она вскрикнула от нетерпения: скорее сорвать одежду с себя и с него, прижаться всем телом к нему. Она крепко сжала губы, ощущая, что руки у него дрожат, когда он стягивал с нее блузку. До нее донесся резкий запах разгоряченной плоти, и она лихорадочно начала снимать с Грея рубашку, легко прикасаясь к нему руками. Это еще усилило жар, который наполнял ее, и она услышала свой отчаянный стон.
Прильнувшее к ней тело Грея напряглось. Горячее дыхание заставляло ее трепетать, ей хотелось сбросить с себя все, чтобы не только его руки, но и губы могли уменьшить ту мучительную боль, которая все нарастала в ней.
- Ты хочешь этого? - услышала она его голос, который требовательно повторил: - Ты этого хочешь, Сара? Чтобы мы принадлежали друг другу?
Она не могла вымолвить ни слова, ее била дрожь. Но то, как ее тело откликнулось на его слова и движения, на жар и запах, исходившие от него, было красноречивее всяких слов.
Совершенно несвойственным ей движением, которого она в нормальных условиях и вообразить-то не могла, Сара теснее прижалась к нему, соблазняя его, и зажмурила глаза - ее грудь была прикрыта только тонким кружевным бюстгальтером, блузка расстегнута. Она жадно гладила его, пальцы ее дрожали. Сара не представляла, как действуют на него ее прикосновения, пока он со стоном не произнес ее имя. Он прижал ее к себе; горячие и влажные губы скользили по шее, руки ласкали грудь, сначала осторожно, словно он боялся сделать больно и испугать ее. Затем, когда она прильнула к нему, полная желания, он расстегнул бюстгальтер, и руки его заскользили по ее груди. Прикосновение его кожи к ее нежному телу несло с собой столько чувственного восторга, что она не могла сдержаться: она вцепилась руками в его плечи, постанывая от упоения, изнывая от желания, и губы его коснулись ее сосков.
Сара услышала, как он что-то пробормотал, и подумала, что его, должно быть, удивила страсть, с которой она ответила на его призыв. Она постаралась умерить дрожь и овладеть собой, но он опрокинул ее на спину, и она почувствовала тяжесть его тела, тепло и упругость. Жаркими поцелуями он осыпал ее шею, плечи, грудь...
Казалось, Грей разделял нестерпимое желание, сжигавшее ее. Он прильнул ртом к ее затвердевшим соскам. Боль, которую она ощутила, заставила ее выгнуться ему навстречу, все тело затрепетало от неистового восторга, который вылился в резкий пронзительный крик. Она впивалась пальцами в его руки, плечи, спину, вся она превратилась в комок боли и желания.