Это казалось разумным. Даже вероятным. Даника смотрела в окно. Обзор был не очень хорош, и, плюс, она была в шоке — не лучшее состояние, чтобы вспоминать события и разбираться с их трактовкой.
Где же он? Она смотрела везде.
Может быть, Дакота был в домике, когда она приходила, и не открыл дверь? Возможно, в душе, где он не мог ее услышать?
Даника вернулась к домику и постучалась снова. Когда не получила ответа решила толкнуть дверь. Та была не заперта, она заглянула внутрь, зовя его по имени. Ей было неудобно заходить в дом, но, не получив ответа, наконец, вошла и проверила.
То, что в первый раз она была права, ее не успокоило. Девушка стояла посреди комнаты, борясь с внезапным желанием узнать что-нибудь новое о них. Но отклонила это желание, так как не хотела быть пойманной, копающейся в их вещах. Ни один из них, казалось, не хотел ей зла, но это могло измениться, если ее застанут за этим занятием. Конечно, все могло поменяться, если она ошибалась на их счет, и они на самом деле были наркоторговцами. Даника была уверена, что сможет услышать, когда вернутся остальные, ведь мотоциклы были довольно шумными, но Дакота же был где-то поблизости.
Все еще пребывая в полном расстройстве, она вернулась к себе.
Блейн был напряжен, утомлен, и с каждой минутой становилось еще хуже, когда они повернули на просёлок, который вел к их временному убежищу в рыбацком лагере. Люди и оборудование прибыли, и почти весь день они провели, обсуждая детали плана и репетируя придуманный сценарий, но он совсем не был уверен, что план сработает. Несколько человек, присланных советом, действительно занимали разные должности в области медицины, но большинство были далеки от этого, и Блейн не был уверен, что они справятся со своими ролями. У них еще было несколько дней, чтобы организовать все, но он сомневался, будет ли достаточно даже нескольких недель.
Без сомнения, приближение полнолуния, было хорошим стимулом, чтобы делать все быстро. Вулфены не были полностью защищены от его влияния, хотя оно не затрагивало их так, как оборотней, лишь немногие из которых могли себя контролировать. Большинство оборотней вообще не в состоянии контролировать свое поведение, особенно во время первого превращения. Вообще-то, через некоторое время они смогут немного управлять собой, но потребуются годы, чтобы появилась способность не изменяться в полнолуние, но как только они превращались, то становились бессмысленными животными. Скорее, они больше напоминали бешеных животных.
Как только домик Даники показался в поле зрения, его сердце стало биться на несколько порядков чаще — ни полнолуние, ни проблемы, с которыми он сегодня разбирался, не были причиной его напряжения. Смесь дискомфорта и гнева скрутили его живот, почти мгновенно взгляд остановился на ее доме, а перед глазами всплыл интерьер.
Он повел себя, как настоящий осёл, что случалось с ним настолько же редко, как и смущение, которое сейчас охватило его. Данике вовсе не обязательно было называть его мудаком, чтобы он это понял. Блейн не особенно переживал, что его поведение привело в ярость всех остальных, они сделали все возможное, что бы выбить из него дерьмо. Он почти радовался этому.
Парень нуждался в этом, чтобы сосредоточиться на чем-то, пока не пошел к Дани и не сделал, что-то ещё более глупое.
Он не должен идти к ней, пока возбуждение от борьбы все еще владело им. Ему лучше знать. Блейн чувствовал, что он был на грани потери контроля так, как никогда в жизни. Но он не понимал, почему пошёл к ней, прекрасно осознавая, чем всё может закончиться.
Он съёживался каждый раз, когда вспоминал всю грубость его нападения. Блейн никогда не вел себя так с женщиной. Это было плохо, даже если бы Дани была вулфеном или самкой оборотня. Обращаться же с ней так грубо зная, что она хрупкий человек было преступлением, непростительно, по его мнению. Он мог сделать ей больно! Даже если бы это получилось случайно, парень чувствовал бы себя ужасно. Он не достаточно себя контролировал, чтобы сознательно быть осторожным с нею.
После того, как Блейн к ней прикоснулся, его действиями полностью руководили инстинкты. Он почти ничего не помнил. Как только байкер пытался что-нибудь вспомнить, сразу же эмоции начинали переполнять его, способность мыслить рационально исчезала.
Блейн знал, что ярость в нем кипела оттого, что Кон первый дотронулся до нее. Он был уверен, что именно из-за этого зациклился на Коне, когда она попыталась попросить его использовать презерватив. Правда, всё равно не воспользовался бы им, даже если бы правильно ее понял. Блейн следовал инстинкту, который требовал оставить свое семя в матке. Главной целью было не удовольствие, а желание вытеснить семя Кона своим.
Он не знал, какая часть произошедшего тревожила его больше, но предположил, что последняя часть была чем-то иррациональным. Это может быть настоящей проблемой, если преуспел в своих действиях.
С другой стороны, Блейн не только надеялся, что преуспел, но и пытался придумать способ повторить все еще раз, так сказать, закрепить свой успех.
Хотя маловероятно, подумал он сухо, что она допустит его близко к себе, чтобы попробовать снова. Принц испортил все по-царски, от начала и до конца.
Он предположил, что от его голубой крови было больше неприятностей, чем пользы.
Блейн никогда всерьез не относился к своему наследию, хотя был чертовски уверен, что избежать этого полностью не получится. С самого рождения и всю взрослую жизнь он пытался отбросить цепи его родословной, хотя в глубине души, независимо от бунтарского поведения, он никогда не задумывался о том, что бы взять неподходящую мать для потомства. Глубоко внутри зная, что, в конечном счете, он остановится на одной из женщин, которая подходила, по мнению его семейства, для продолжения родословной.
Блейн был сбит с толку своей одержимостью Даникой, как и другие, но даже теперь думал, что сможет держаться на расстоянии и игнорировать влечение. Он был уверен, что сделает все, чтобы не замечать ее, но уже допустил ошибку.
Если бы парень мог здраво соображать, то не тратил бы так много времени, обдумывая способ все исправить и снова остаться с ней. Блейн считал бы такой шанс подарком богов, но он умудрился всё испортить, что вряд ли она даст использовать ему этот шанс.
Принц ловил себя на том, что при виде других, заглядывающихся на нее, точно знал, что было в их головах, и требовалось все самообладание, чтобы воздержаться от борьбы.
Другой борьбы.
Он хотел убить Кона, когда узнал, что он сделал. Наверно, то же самое чувствовали и другие мужчины, ведь все закончилось общей схваткой, которая даже приблизительно не напоминала бой за превосходство, что означало бы, что ни один из них не может убить другого.
Ему не хотелось бы объяснять совету, почему мужчины, которых они послали тихо навести порядок, закончили дракой между собой и убийством одного или нескольких лидеров самых больших стай в вулфен-нации за последние пять лет. Такую ситуацию трудно понять, даже если бы Даника была вулфен. А объяснить, что они боролись из-за человеческой женщины, с которой, по идее, ни у кого из них не было близких отношений, стало бы просто невозможно.