Проблема в том, что очень немногие вспомнят хоть что-то, а если кто-нибудь сможет двигаться, то запаникует и попытается попасть в убежище, чтобы любой ценой укрыться в безопасном месте.
— Жалкие ублюдки, — бормотал Дакота, осматривая тела, лежащие на улицах города.
Покинув лагерь, Блейн и его группа разделились. Переходя от одного человека к другому, они толкали их, чтобы обнаружить признаки жизни, и шли дальше, разыскивая мертвых. Было уже за полдень, когда они обошли весь город.
— Место напоминает зону боевых действий, — устало сказал Блейн, усаживаясь возле Дакоты и делая большой глоток воды из бутылки, которую предложил Дакота.
— Это и есть зона боевых действий. Сколько?
— Обнадеживающе, только шестеро убитых.
Дакота прервал тишину:
— Всё равно объяснить случившееся оставшимся в живых будет сущим адом.
Подошедший Кон успел услышать, по крайней мере, часть беседы. Он сел рядом с Блейном и, взяв бутылку воды, заметил:
— Не мы начали войну.
— Нет, — согласился Дакота. — Я всё ещё не могу понять, о чём только думал отступник, этот психованный ублюдок.
— Теперь мы никогда не узнаем этого, но думаю, теория, которую мы выдвинули, наиболее близка к действительности. Должен признаться, дело — дрянь. Впереди ещё одна долгая ночь, и начаться всё может намного раньше. Как только эти оборотни проснутся голыми и окровавленными, то сразу же обнаружат, что город разгромлен.
— Предлагаю вернуться к лагерю и отдохнуть немного, — сказал Ксавье, когда присоединился к ним. — По крайней мере, там достаточно удобно.
Услышав предложение, Кон и Блейн посмотрели в сторону дверей убежища.
— Точно. А почему бы и нет? — согласился Кон. — Я мог бы воспользоваться душем. В этих грёбанных костюмах жарко, как в аду. Единственное, что я вижу в них хорошего, они не стесняют движения, и во время превращения их можно не снимать.
Вулфены направились назад к фургону, на котором приехали в город, но передумали и взяли свои байки.
Блейн возился со своим мотоциклом до тех пор, пока другие не двинулись к их домику. Когда и Ксавье исчез за дверью, принц оставил это занятие и направился в дом Даники.
Некоторое время он стоял посреди комнаты, просто наслаждаясь её запахом, который задержался здесь, подобно тонкому благоуханию цветка, вызывающему головокружение. Но аромат Даники был очень слаб, и Блейн изо всех сил старался насытиться им. Через несколько дней запах Дани совсем испарится и не останется ничего, способного напомнить о том, что она здесь жила.
Нахмурившись от хода своих мыслей, Блейн направился в ванную.
Когда он вернулся, в комнате был Кон.
— Я так и думал, что ты пошёл сюда, — сухо заметил он. — Пока мы боролись за одну ванную, ты занял её у Дани.
Блейн усмехнулся:
— Ты прав.
Когда Кон исчез в ванной, он, опустив полотенце, растянулся на её кровати, глубоко вдыхая аромат Даники, исходящий от простыней. Взбив подушку под своей головой, парень немедленно провалился в сон.
— Твою мать, это уже слишком! — шокировано прорычал Дакота, когда обнаружил Блейна, раскинувшегося на кровати Даники.
Тот приоткрыл один глаз и с минуту оценивающе смотрел на него, а затем показал ему средний палец.
— По крайней мере, дай мне её подушку!
Блейн обдумал это и, наконец, сжалившись, швырнул ему подушку, а сам схватил другую. Дакота фыркнул и впился в него взглядом:
— Она пахнет тобой.
- Даникой и тобой, — сухо констатировал он, — а также Коном и Джаредом.
Зло ругаясь, Дакота поплёлся к кушетке. Он только растянулся на ней со своим трофеем, как из ванной вышел Кон. Джаред показался в дверном проёме вместе с Ксавье, идущим сразу за ним.
— Так вот куда все подевались! — сказал Ксавье, подталкивая Джареда вперёд и выискивая место, где можно присесть.
— Чёрт бы вас побрал! — ругался Кон. — Я собирался занять кровать.
— Слишком поздно, — безразлично пробормотал Блейн.
Какое-то время Кон изучал свои руки на бёдрах и, наконец, решил, что слишком устал, чтобы разбираться с этим сейчас.
— Проваливай отсюда. Я не буду спать на грёбаном полу!
Приоткрыв один глаз, Блейн посмотрел на него, но, в конце концов, подвинулся ближе к стене.
— Здесь не достаточно места! — возразил Кон.
— Тогда спи где-нибудь в другом месте.
Бормоча себе что-то под нос, Кон вытянулся на маленькой полоске кровати, которую ему оставил Блейн, и сердито уставился в потолок.
— Ты заметил, что нам всегда достается конец палки с дерьмом? — прорычал Джаред Ксавье. — Я возвращаюсь в другой домик.
— Хорошая мысль! — согласился Ксавье. — Мы можем принести оттуда наши матрацы.
— Принесите мне подушку, — попросил Кон.
— Сходи сам! — отрезал Джаред, выходя из дома.
— Да пошёл ты! — прокричал Кон. — Дакота, брось мне с кушетки.
Дакота взял одну из думочек и бросил через спинку дивана. Она приземлилась как раз возле головы Блейна.
— Спасибо! — сказал Кон, игнорируя горящий взгляд Блейна, когда отбирал подушку. Он положил её себе на живот и удовлетворенно вздохнул. — Ммм, пахнет Дани, — прошептал он.
Дакота сел на кушетку:
— Тогда отдай её мне, чёрт возьми!
— Нет.
Минуту он яростно смотрел на Кона, а затем, злясь, плюхнулся обратно. Через некоторое время вернулся Ксавье, волоча матрац и подушку. Немного подумав, он расположился на полу рядом с кроватью.
— Я буду не виноват, если скачусь и упаду на тебя, — пробормотал Кон. — Задница принца занимает большую часть кровати.
Задница принца проигнорировала его.
Все почти дремали, когда Джаред перешагнул порог с матрацем и подушкой. Бросив их на пол между Ксавье и диваном, он опустился на матрац и растянулся на животе.
— В следующий раз кушетка моя, — пробормотал он в подушку.
— Кровать моя.
— Мы будем тянуть чёртов жребий, — сквозь зубы сказал Блейн. — А теперь, может, закроете свои пасти. Я бы хотел немного поспать, прежде чем мы должны будем вернуться!
Даника была так истощена последними событиями и всем происходящим, что даже не было необходимости притворяться, что ей плохо. Основная масса несчастных жертв проревела всю ночь, перешёптываясь и жалуясь друг другу. Музыка ни на секунду не замолкала, и ближе к рассвету люди стали терять последнее терпение, выказывая признаки недовольства.
Напряжение напоминало курятник в тот момент, когда хозяин выбирает, какую именно курицу подать для воскресного обеда. Вот уже третья жертва не хотела находиться на месте и требовала немедленного освобождения. Больные собрались в другом конце ангара. Вся рвота была полностью убрана, из-за чего в воздухе добавился запах дезинфицирующего средства, но запах блевотины при этом никуда не пропал. Особо встревоженных усмирили приказом замолчать и успокоиться, теперь их голоса были лишь тихим бормотанием, скулежом и плачем. Даника не была уверена, успокоились все, наконец, или она достигла той степени истощения, когда уже ничто не могло помешать ей заснуть. Девушке даже удалось поспать урывками несколько часов, но всё равно оставалось ощущение, что вчера утром она прошла через ад.