Я повесила трубку, пообещав про себя послать Мэри цветы или коробку конфет, или цветы с коробкой конфет.
Стив Браун пытался успокоить жену. Она перестала качаться и прислонилась к нему. Рыдания стали тише — слегка. Когда её синие глаза снова обратились ко мне, в них опять было это обещание насилия. Если она узнает, кто это сделал, — не знаю, что она сделает с этими людьми. Глядя ей в глаза, я сомневалась, что она будет ждать суда и решения присяжных.
Она заговорила так быстро, что слова налезали друг на друга.
— Они изнасиловали Кэти, изнасиловали, а Стиви изувечили, отрезали… — Она замолчала, прижав руки ко рту, глаза вылезали из орбит. Мало разумного осталось в этом взгляде.
Я глядела на неё, обращаясь к Стиву Брауну:
— Значит, кто-то их подвёз, когда у них сломалась машина, и потом…
— Их нашли в каком-то сарае в лесу, — сказал он, — и они оба были изнасилованы. — Он говорил так спокойно, будто ничего не чувствовал. Может быть, так оно и было. Он вынужден был затолкать боль внутрь, потому что страдания Барбары были для него важнее, они его поглощали.
— Ему отрезали… они его кастрировали. — У него задрожало веко. — Он был ещё жив.
Голос Стива Брауна стал тише.
— Полиция не нашла, — сказала она, и голос её готов был сорваться на визг. — Не смогла найти. Эти чудовища унесли от него кусок с собой, и полиция не смогла найти. Пришлось похоронить его так. Унесли, и мы не смогли найти его.
Она говорила громче, громче, ещё не орала, но почти. На самой грани жуткой истерики.
— От Кэти они ничего не отрезали. Почему они её не порезали? Почему только Стиви? Почему? Зачем они это забрали? Зачем?
Будь у меня дротиковый пистолет, заряженный валиумом, я бы пустила его в ход. Но у меня его не было. Ужасно, мерзко, но я ничем не могла им помочь, а кошмаров мне и своих хватает. Этот монстр был человеком, а я по таким монстрам не эксперт.
В конце концов я решила прервать этот поток:
— Миссис Браун, миссис Браун! Барбара!
Я орала, но она меня не слышала. Она ушла, погрузилась в своё страдание, скорбь, утрату. Я орала, но некому было меня услышать.
Мэри открыла дверь и что-то сказала — дважды, потому что в первый раз я не расслышала за криками миссис Браун.
— Анита, пришёл твой следующий клиент. Ты уже на пятнадцать минут задержалась.
Смотрела Мэри на меня, но слегка расширенными глазами. Когда-то она была секретарём у адвоката по уголовным делам и к истерикам привыкла, но либо сейчас столкнулась с неизвестным ей вариантом, либо они ей все равно нравились не больше, чем мне.
— Я воспользуюсь другим кабинетом, мистер Браун. А вы с женой тем временем придёте в себя.
Барбара Браун бросилась ко мне.
— Миз Блейк, миз Блейк, умоляю вас, помогите нам! — Она схватила меня за лацканы жакета. При этом её рука задела пистолет, и она на секунду остановилась, но только на секунду, а потом крепко вцепилась пальцами в ткань. Будь она мужчиной, могла бы дёрнуть меня к себе, но она этого не сделала — просто цеплялась за меня и умоляла:
— Стив, Стив, пожалуйста, покажи ей чек!
— Барбара, она не станет нам помогать.
Она ещё крепче вцепилась в мой жакет, собирая ткань в кулаки. Жакет был женский, и в нем просто не было достаточно материала, чтобы так с ним обращаться. Ткань стянула мне плечи, стесняя движения, и стало невозможно потянуться за пистолетом. Вряд ли Барбара настолько потеряет над собой контроль, что он мне понадобится, но у меня есть правила. Никто не встанет между мной и моим оружием. Никто. Беда была в том, что я не могла сообразить, как мне освободиться, не травмируя её физически. Этого мне не хотелось.
— Стив, покажи ей чек!
Она была ко мне близко-близко, как для поцелуя. Очень неудобная позиция для схватки.
— Покажите мне то, что она хочет, мистер Браун.
Я говорила очень спокойно, без малейшего гнева, никак не выдавая своей истинной мысли: уберите её от меня к чёртовой матери. Не то чтобы я была бесчувственной, но когда кто-то вламывается в моё личное пространство, я этого терпеть не могу.
С извиняющимся лицом он вытащил что-то из внутреннего кармана пиджака. Это был банковский чек. Мистер Браун держал его так, чтобы я могла рассмотреть чек как следует. Он был на сто тридцать тысяч долларов, к оплате наличными.
— Возьмите чек, миз Блейк. Мы его подпишем для вас сегодня же, сейчас же.
Я покачала головой и бережно накрыла руки миссис Браун ладонями. Я твёрдо была намерена освободиться.
— Я не могу взять ваш чек, миссис Браун.
Я попыталась оторвать её руки, но она только вцепилась крепче. Жакет уже никогда не отутюжить.
— Это все наши сбережения, но мы можем заложить дом. Мы предложим вам больше.
Глаза её блестели прямо перед моими. Слишком ярко блестели, и я подумала, не принимает ли она что-нибудь — по рецепту врача. Если так, то врач ей выписал не тот рецепт.
Я не могла оторвать её от себя, не сделав ей больно, а этого мне все ещё не хотелось. Я потрепала её по рукам, стараясь быть дружелюбной.
— Дело не в деньгах, миссис Браун. Если бы я могла поднять вашего сына и узнать, кто это сделал, я бы так и поступила. Видит Бог, я бы это сделала, но так не получится.
В дверях возник Натэниел и посмотрел на меня вопросительно, дескать, мне что-нибудь сделать? Я не могла придумать, что бы он мог сделать, и потому едва заметно покачала головой.
Мэри, очевидно, сходила за Бертом, потому что он появился в дверях вслед за ней.
— Миссис Браун, будьте добры немедленно отпустить Аниту. Я вам говорил уже, что ничего из этого не выйдет.
Он говорил ровно, почти нараспев, будто ему не впервые приходилось этим заниматься. Мне раньше не была нужна его помощь, но ведь не у всякого есть моё обаяние и умение запугивать. Обычно присутствие пистолета приводит клиента в чувство, но Барбаре Браун было на него глубоко плевать.
Она только глянула на Берта и тут же повернулась ко мне, не отпуская мой жакет.
— Вы не откажете нам, миз Блейк. Если вы откажете, все так и останется — навсегда. — Она стала меня трясти при каждом слове: — А оно, — рывок, — не может, — рывок, — так остаться!
Ещё рывок.
О матерь Божия, как же мне ей помочь и как оторвать её от себя, не сделав хуже? У нас есть психологи, к которым мы посылаем клиентов, но вряд ли она к ним пойдёт. Она сейчас не на стадии «может быть, мне к психотерапевту сходить?». У неё стадия другая — «я с ума сойду!»
Я прекратила попытки оторвать её от себя, но мне надоело, что меня трясут, и я решила попробовать правду: