Вдоль улиц рядами стояла гвардия, блиставшая ради такого случая не просто парадными мундирами, а мундирами коронного парада, шившимися за свой счет и украшавшимися драгоценными камнями на пределе возможностей каждого гвардионца (а поскольку бравые вояки располагались спиной к толпе, среди которой замешалось немало темного народа, промышлявшего делами неправедными даже в столь торжественные дни, иным камешкам суждено было поменять хозяев еще до проезда кортежа).
Виновница торжества возглавляла процессию – в костюме вишневого бархата, в сиянии фамильных самоцветов, в короне и синем геральдическом плаще, расшитом золотыми лилиями. Сварог, ехавший слева и чуть позади, поглядывал на ее гордое, отрешенно-надменное личико и развлечения ради вспоминал совсем другой – то перемазанной углем на мостике «Принцессы», то собиравшей хворост для костра. И мечтал, чтобы все это побыстрее кончилось – знал, что в пурпурной мантии и серебряной короне привлекает внимание не только в качестве бравого сподвижника в одночасье прославившейся на всю планету принцессы. Нравы здесь были бесхитростные, и народ попроще откровенно тыкал в него пальцами, дивясь и перешептываясь с восхищенным ужасом (можно представить, какие ходили слухи и как горячечно работала фантазия). Один раз на узкой Жемчужной, когда ликующие «поселяне и слуги» оказались вплотную к процессии, до Сварога уже долетело из толпы чье-то заполошное оханье: «Горный дух…» – и ответная реплика: «Сам ты, куманек, горный дух, уж прости на грубом слове. И вовсе это Змеиный Король, старики-то знают. И хвост у него змеиный, только под мантией не видно, подобрал, чтоб народ не пугать выше меры…» После чего Сварог явственно расслышал фырканье в рядах Странной Компании – но все лица, стоило ему обернуться, оказались серьезными и важными.
Это был единственный раз, когда его орлы поддались легкомыслию. Новоявленные дворяне блаженствовали в лучах славы – вполне заслуженной, черт возьми. Однако самому Сварогу ничего так не хотелось, как оказаться наконец в королевском дворце. Где нипочем не избежать новых торжественных церемоний и обильных наград, которые из дипломатии и согласно правилам хорошего тона придется принимать, но любопытных глаз, по крайней мере, будет в тысячу раз меньше. Он мысленно прикинул: еще и не выехали на Адмиральскую, а ведь по ней придется проехать из конца в конец (лиги три, не меньше) в роли обезьянки шарманщика…
Делия обернулась, позвала его взглядом. Он подъехал, откровенно завидуя невозмутимости принцессы, державшейся столь свободно, словно и не на них глазела вся Равена от мала до велика, словно толпы вокруг и не было.
– Теперь вы, конечно, нас покинете?
– Не сразу, – сказал Сварог. – Кое-кто обещал поговорить со мной откровенно…
– Обещания я держу… Вас ждет там, наверху, что-то вроде отчета?
– Увы, – сказал Сварог. – Придется.
– Но вы же теперь – король. И не простой король. Нет нужды давать кому-то отчет. С Хелльстадом за спиной вы получили независимость, не снившуюся ни одному здешнему монарху… – Она грустно улыбнулась. – И вызовете к себе ненависть, какой не удостаивался ни один земной монарх…
– Догадываюсь, – сказал Сварог. – Это-то меня и тревожит, честно говоря.
– Странно, но со всеми вами мне было безопаснее, чем во дворце… Подвиги кончаются уныло, не правда ли?
– Еще бы, – сказал Сварог. – Потому что не кончаются, подобно сказкам, и жизнь продолжается… Не грустите. Вы – опять вы. А мои орлы, кроме Мары, остаются с вами. Только не торопитесь делать их герцогами и генералами. Они хорошие люди, и мне не хотелось бы, чтобы у них закружилась голова…
– Знаете, у меня тягостно на душе, – сказала она. – Мы ведь привезли в Равену войну.
– Как так?
– Вы до сих пор не поняли? Мало провозгласить три королевства ронерским владением. Нужно еще их удержать. Не рассчитываете же вы, что наши близкие и дальние душевные соседи столь восхитятся славным подвигом, что из рыцарского благородства даже не попытаются урвать себе кусочек столь сладкого пирога? Рудники, порты, пашни, леса… Это война. Тяжелая и долгая. Все против всех. Когда-то давно так было и с Островами, до окончательного их раздела войны шли около восьмидесяти лет, да и потом не сразу успокоилось…
– Верно, – хмуро сказал Сварог. – Я об этой стороне дела совершенно не думал. Казалось, самое главное – дойти… Простите за избитую фразу, но вы всегда можете на меня рассчитывать. Я плохо представляю, что лежит по закромам в моем странном королевстве, но подозреваю, там отыщутся весьма веские аргументы.
– И если вы их пустите в ход, выступая на нашей стороне, восстановите против себя императорский двор… Знаете, каким был бы идеальный выход? Вам следовало провозгласить эти земли своими.
– Но…
– Вот у вас, у короля Хелльстада, их поостерегутся отнимать, – серьезно сказала Делия. – Конечно, мне хотелось бы раздвинуть пределы Ронеро до полночных берегов… но на деле, боюсь, получится не новая великая держава, а истощенная войной до предела нынешняя. Право же, я предлагаю не столь уж нелепый выход.
– Вы умница, – сказал Сварог. – Я для вас горы сверну, только позовите. Но принять ваше предложение – означало бы ограбить вас самым примитивным образом.
– Почему же, если я согласна, чтобы меня ограбили? – Она засмеялась. – Думаете, мне не жалко? Не хочется остаться в Хрониках с почетным титулом Делии Собирательницы Земель? Нет, я все обдумала. Мы можем получить долгую, страшную войну, и лучше ее избежать.
– А что скажет ваш отец? Пока что он на троне. Вряд ли он захочет…
– Пожалуй, в нынешней ситуации следует скорее прислушиваться к тому, чего хочу я, – синие глаза потемнели в приливе фамильного, упрямого гнева Баргов. – После того, как со мной обошлись в собственном дворце. Отца я беру на себя.
– Но у меня же нет подданных, черт побери, – сказал Сварог, все еще пытаясь свести все к шутке. – Хорош я буду в этой мантии посреди безлюдных земель, усыпанных опустевшими городами и заброшенными замками… Я вам не рассказывал притчу о маленьком зеленом крокодильчике?
– Подданных у вас быстро отыщется превеликое множество. Младшие сыновья, безземельные крестьяне, потомки беглецов из трех королевств, избыток гильдейских отпрысков…
– Неужели вы так хорошо успели все обдумать?
Делия лукаво покосилась на него:
– Дорогой граф, мы с Леверлином посвящали время не одним лишь легкомысленным забавам – хотя, каюсь, наши чинные дискуссии о будущем государственном устройстве трех королевств не раз прерывались в самых серьезных местах…
Догнавший их камергер, не человек, а живая подставка для ходячей вывески бриллиантов, умоляюще взглянул на принцессу:
– Ваше высочество, помашите рукой народу, вы совершенно не обращаете внимания на ликующих подданных… – и опасливо покосился на Сварога: – Простите, ваше величество, что дерзнул прервать вашу беседу, но со стороны ее высочества были бы как нельзя более уместны изъявления милостивого расположения…