– И ловят?
– Себя не помня от рвения, – сказал Сварог, похлопал его по плечу и прошел в залу для благородных, где к нему навстречу бросился Паколет:
– Командир, там…
– Малиновые драгуны, – сказал Сварог. – Десять штук. Плюс кадет. Плюс коняшки. Где они обосновались?
– В «Кошке и окороке». Лошади там же, в конюшне. Драгуны пьют, но на ногах еще держатся вполне уверенно.
– Будем бить, – весело сказал Бони.
– Командир, а может, ты их как-нибудь усыпишь? – воодушевился Паколет. – Бабка сама не умела, но говорила, что если умеешь, дело нехитрое…
– Точно, – сказал Бони. – У нас один…
– А я вот не умею, – сказал Сварог. – Придется бить, в самом-то деле… Только без особых увечий, а то от нашего удальства посторонним и так выходят сплошные неприятности…
– Сделаем, – кивнул Бони с загадочной ухмылкой.
Паколет помчался снимать с караулов Лаверлина и тетку Чари. Шедарис вскорости объявился сам – он независимо от Паколета набрел на «Кошку и окорок». Когда все собрались, Сварог, самую чуточку хмельной от азарта, сказал:
– Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко седлать коня? И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой драки?
Принцесса и Паколет кивнули.
– Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, – сказал Сварог. – Принцесса с Шедарисом идут в конюшню, быстренько седлают драгунских лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит, чтобы им в этом не помешало всякое хамье, – только не увлекаться, кошка. Все остальные со мною, бравым, во главе, сидят в трактире, и, если конокрадские развлечения будут замечены раньше времени, по моему сигналу начинают швыряться стульями, но тактично…
…Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не дойдя еще до «Кошки и окорока» уардов пятьдесят. Драгуны орали весьма немелодично, но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но табуреты и посуда из окон пока что не летали. Назначенная в конокрады троица с деловым видом направилась в конюшню и исчезла за широкой двустворчатой дверью. Тут же там кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как всхрапывают кони, а один, норовистый, зло завизжал. Самое время пустить в дело фамильное искусство графов Гэйров. Сварог прижал ко рту ладони, сложив пальцы домиком, дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и перестук копыт тут же прекратились. «Цены мне нет, – гордо подумал Сварог, направляясь в трактир. – Но среди славных предков, чует душа, были-таки конокрады…»
Гвардейцы вперемежку с визжащими девками устроились за тремя сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная пустота – местные теснились по углам. Только пятеро гуртовщиков устроились поближе к драгунам. Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам верзил в серых кафтанах со снольдерскими гильдейскими бляхами, им пришлась поперек души проведенная драгунами тотальная мобилизация доступного прекрасного пола. Видно было, что здесь и до Сварога вызревала добрая потасовка.
Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь конюшни. Драгуны на его компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес вина. Облик у хозяина был страдальческим – в предчувствии неминуемого погрома заведения.
Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет – в самый раз. Бони с Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась заткнутых за голенище грушевидных нунчак – похоже, тех самых, которыми усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый в плащ пулемет Бони и виолон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.
– Жалко будет, если уйдем тихо, – сказал Бони. Сварог хмыкнул.
– Разносить трактир в черепки – это высокое искусство, – поведал Бони. – Как у вас в городах говорят, изящное. Мы, скатурцы, всегда разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем селе такое никакому соседу учинить не удавалось…
– Ты ногами под столом не дрыгай, – сказал Сварог. – Попадешь по топору, он тебя без ноги оставит.
Верзила охнул:
– Командир, на свете есть только один такой топор…
– Подкованный ты парень, я смотрю, – сказал Сварог.
– Память о старых временах, командир, лучше всего у крестьян и сохраняется. А также песни, предания, заклинания и обряды. Города живут быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало что меняется за века. Был у нас один старичок, он бы, не сходя с места нарисовал карту Талара до Шторма. – Бони понизил голос. – И про те времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать. Жаль, я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал, а теперь спросить не у кого…
Сварог смотрел в окно.
– Кто его знает, чем все кончится, – сказал вдруг Бони. – Так что предупреждаю заранее: как только достану эту штуковину, тут же перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье…
Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники носят порох и кремни, свинтил крышку, медленно перевернул, крайне осторожно вытряхнул оттуда что-то завернутое аккуратно в обрезок шерстяной ткани, продолговатое. Костяная дудочка, очень старая на вид, вся покрытая тонюсенькими темными трещинами. Столь же осторожно уложил ее назад, пояснив:
– От деда осталось. Вот кто умел…
Сварог вопросительно поднял брови. Леверлин, напротив, преспокойно спросил с видом знатока:
– Самопляска или пугалочка?
– Самопляска, – Бони глянул на него с уважением. – Видел?
– Читал.
– Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а в деревнях, особенно в глуши, кое-что и припрятали со старых времен от бдительного небоскребного ока… Если потихоньку, только для своих – ни тебе огласки, ни урона. – Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. – Да какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства…
– Не у вас одних, – хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. – Ох, не у вас одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и городах кое-что осталось. И даже…
Он резко обернулся к окну – в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел. Один из драгунов вскочил, отпихнул девку и с видом моментально протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется по двору и исчезает в конюшне. Остальные драгуны, покосившись вслед, из-за столов не полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно. Почему выстрел всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли? Шедарис как-то хвастался, что знаток определит выстрел знакомого оружия посреди любой канонады…
– Начали, – сказал Сварог, приподнимаясь.
– Погоди, командир, – Бони решительно взмыл с табурета. – Нельзя порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу…