«Это довольно очевидно… и совсем не так уж плохо».
«При условии, что это не был Лэш», подумала она.
— Не возражаешь, если я кое-что спрошу? — Когда он пожал плечами, она прошептала: — В ночь, когда ты вывел меня в город… ты возвращался в какое-нибудь из тех мест раньше?
«На самом деле нет». — Джон покачал головой. «Мне не нравится возвращаться в прошлое. Я предпочитаю двигаться дальше».
— Как я тебе завидую. Что до меня, то кажется, я никогда не смогу освободиться от прошлого.
И дело касалось не только той дерьмовой клиники или кошмара о «любовном гнездышке» Лэша. По какой-то причине, тот факт, что она никуда не вписывалась — ни в семью, в которой она выросла, ни в большое вампирское сообщество, ни даже в симпатское — резонировал в ней, определял ее, даже когда она сознательно об этом не думала. Чтобы не зацикливаться на своей неустроенности, она выработала и применяла свою систему защитных мер, но все, к чему это привело — это ее работа наемным убийцей. Что по меньшей мере, трагично.
Тут она подумала о времени, проведенном с Джоном… и слегка пересмотрела удручающую арифметику. Это ощущалось таким правильным: она рядом с ним, их тела вместе, невероятно полное единение. Хотя то, что всё происходило параллелью ее работе убийцы по найму — в конечном итоге нездоровая вещь для всех участников. Черт, стоит хотя бы посмотреть на то, что только что произошло. Она проснулась с криком и Джон был единственным, кто вооружился и был готов дать отпор… пока она играла бедную, напуганную женщину с простыней, прижатой к колотящемуся от испуга сердцу.
Это была не она. Просто не она.
И Боже, то, что она так легко опустилась до роли того, кого нужно защищать… это пугало ее больше, чем сны, заставляющие ее надрывать глотку. Если жизнь ее чему-то и научила, то это тому, что лучше всего заботу о себе сделать собственным делом. Последнее, что она хотела в этом мире — это стать трусихой и положиться на кого-нибудь, даже если этот кто-то — честный, достойный и добрый, как Джон.
Хотя… черт, секс был хорош. Казался основательным и немного грубым, но это было настолько правильно.
Когда они вернулись сюда после их небольшого тет-а-тет в туннеле, они даже не включили свет. Не было времени — одежда прочь, на кровать, безудержный секс. Она закончила тем, что отрубилась, и чуть позже, Джон должно быть, встал, чтобы воспользоваться туалетом и оставил свет включенным. Вероятно, чтобы удостовериться, что она не почувствует себя потерянной, если проснется.
Потому что он был таким мужчиной.
Послышался щелчок с последующим жужжанием, и стальные жалюзи начали подниматься на ночь, открывая темное небо, милосердно обрывая ее мысли.
Она ненавидела размышления. Никогда не приходила к решению, и от этого ей становилось лишь хуже.
— Горячая вода взывает к нам, — сказала она, вынуждая свое тело принять вертикальное положение. Восхитительная боль в мышцах и костях заставила ее захотеть проспать несколько дней в этой большой кровати рядом с Джоном. Возможно, недель. Но не такой была их судьба.
Она наклонилась и глянула в его скрытое тенью лицо. После того, как она прошлась по его красивым чертам лица взглядом, Хекс протянула руку и ласково погладила по его щеке.
«Я люблю тебя», произнесла она губами в темноту.
— Пора, — хрипло сказала она.
Поцелуй, которым она одарила его, был своего рода прощальным — в конце концов, возможно уже сегодня ночью они, наконец, доберутся до Лэша, и это будет означать конец моментам, подобным этому.
Внезапно, Джон схватил ее за предплечья, его брови нахмурились, но затем, словно прочитав ее мысли и зная слишком хорошо о сведении счетов, он отпустил ее.
Когда она поднялась и отправилась прочь из кровати, его взгляд не отрывался от нее… она могла это чувствовать.
В ванной она включила для них воду и направилась взять несколько полотенец из шкафа.
Хекс остановилась, когда увидела свое отражение в зеркале над раковиной.
Ее тело было таким же, как и всегда, но она задумалась о том, как ощущала его, когда была с Джоном. Она привыкла думать о своей материальной оболочке как о чем-то немного большем чем оружие, что-то, что было полезно и необходимо для достижения целей. Черт, она кормила это и заботилась об этом так же, как она заботилась о своем оружии и своих клинках, потому что именно так она поддерживала его полезность.
В те часы, что они провели вместе, Джон научил ее чему-то другому. Он показал ей какое глубокое удовольствие он может получить от своего тела. И это было что-то, что не удалось сделать Мёрдеру, когда они были вместе.
Словно призванный ее мыслями, позади нее появился Джон. Его рост и широкие плечи затмили ее отражение.
Встретившись с его взглядом, Хекс приложила руку к груди и потерла сосок, вспоминая, как ощущалось там его прикосновение, его язык, его рот. В то же мгновение, как она прикоснулась к себе, его тело среагировало, его связующий аромат разлился в ванной, эрекция восстала между бедер.
Протянув руку назад, Хекс притянула его к себе, его возбуждение вдавилось в нее. Когда бедра Джона прижались к ее заднице, его теплые руки обвились вокруг нее, поглаживая живот. Наклонив голову к ее плечу, он сверкнул белыми клыками, осторожно проводя ими по коже у основания ее шеи.
Выгнувшись к нему, она потянулась вверх и провела руками по его густым, темным волосам. Несмотря на то, что он коротко их подстриг, они отросли, что было хорошо. Ей нравились его длинные волосы, потому что так чертовски хорошо было запустить в них пальцы, в такие шелковые, такие гладкие.
— Войди в меня, — попросила она хрипло.
Джон скользнул рукой вверх и накрыл ее грудь, которую она ласкала для него; затем он протянул руку между их телами, наклонился под нужным углом и вошел в нее. В это же мгновение он провел клыками по ее горлу к вене.
Он не нуждался в кормлении. Хекс знала это. Поэтому она была взволнована, когда он вонзил в нее клыки, так как что это означало, что он делал это только потому, что хотел. Джон хотел, чтобы она была в нем.
Под верхним освещением, она наблюдала за тем, как он брал ее сзади, как перекатывались его мускулы, как горели его глаза, как его эрекция толкалась внутрь и наружу, внутрь и наружу. Она также наблюдала за собой. Ее груди напряглись на вершинках, соски стали розовыми, не только потому что это был их цвет, но и потому, что он так долго ласкал их в дневные часы. Вся ее кожа пылала, щеки горели, губы припухли от поцелуев, ее глаза были полуприкрыты и выглядели эротически.
Джон оторвался от ее вены, высунул свой розовый язык и облизал проколы, запечатывая их. Повернув голову, она захватила его рот своим, наслаждаясь гладким скольжением их языков, пока их тела ниже следовали тому же самому ритму.
Не много заняло времени, чтобы их секс перерос в спешный и первобытный, больше не чувственный, а мощный. Когда бедра Джона поршнем вбивались в нее, их тела ударялись друг о друга, дыхания ревели. Хекс накрыл такой мощный оргазм, что если бы Джон не вцепился мертвой хваткой в ее бедра, у нее бы подкосились колени и она рухнула бы. И как только она кончила, дрожь Джона прокатилась по ней, исходя от его эрекции и охватывая все ее тело… и душу.