Его глаза радостно сверкали:
«Ну, где же он? Где?»
А потом догадался. И стал грустным, померк. Как мальчик, которому жестокие родичи посулили особенный подарок на день рождения и обманули, оставив вообще без праздника.
«Ах, какой же ты умный, Хозяин Архипелага, – едва не всхлипнула Джойана, снова чувствуя себя пулей, попавшей в мишень. – Ты сразу понял. Все и сразу… Прости меня, Вилдайр, если сможешь».
– Добрый день, моя леди. Рад видеть вас в добром здравии.
И чувствительная к вибрации, как все остальные шуриа, Джона почувствовала легкое дрожание его губ на своем запястье.
– Приветствую, господин Акэлиа.
– Здравствуйте, сир, – чопорно молвил Эгнайр.
Самое поразительное было в том, что и его глаза наполнились смертельной тоской. Они оказались удивительно похожи. Почти одно лицо, на котором написана неизбывная грусть и невозможность исправить содеянное не ими, но непоправимое.
– Вашу мать звали Таррвэйн?
Молодой человек опешил от неожиданности. Он, похоже, ожидал любого вопроса, кроме этого.
– Д-да, сир. Именно таково было ее имя.
– Мне сообщили, что она умерла. Как это случилось?
– Чахотка, сир. Хотя в последнее время мы жили порознь, и я не знал о смертельном развитии ее болезни.
Вилдайр не сдержал горестного вздоха. Его дочь, его и Аслэйг дочь умерла.
– Когда и где она погребена?
– На стародиллайнском некрополе, сир. Я не успел…
– Понятно. Сохранился ли у вас портрет моей… вашей матушки, сударь? Если – да, то мне хотелось бы взглянуть.
– Нет, к сожалению. Матушка никогда не заказывала миниатюр на память, а художник был нам не по карману.
Ни к чему не обязывающий разговор двух посторонних мужчин. Они бы прекрасно обошлись один без другого еще двести лет и спокойно спали бы, не ведая о родстве. Эгнайр для своего деда – всего лишь искаженное отражение Таррвэйн, дочери Аслэйг. Вилдайр для внука… Более всего юноша походил сейчас на человека, смотревшего на солнце. Глаза его навеки обожгло недосягаемое величие Священного Князя, то самое, которое не передается по наследству, как цвет волос или черты лица, но которое можно заслужить веками службы своему народу. Вилдайр разочарован, Эгнайр надломлен, и оба знают, кто виноват. А кто традиционно повинен во всех бедах ролфи? Конечно, шуриа.
– Очень жаль, что не сохранилось никакого изображения вашей матушки. М-да…
Повисло тягостное молчание, разговор не желал клеиться. Да и стоило ли его продолжать?
– Ах да! За дверью ждет охранник, который сопроводит вас в личные апартаменты, господин Акэлиа. Распоряжения, чтобы ваши вещи доставили из гостиницы, уже отданы, можете не волноваться.
Эгнайр дернулся, чтобы возразить, но умолк под тяжелым взглядом деда.
– Вы же понимаете, что рискуете в любой момент стать заложником в политической игре? Защитить вас – святой долг… родственника.
И не поспоришь, со всех сторон прав Священный Князь. Даже несостоявшийся гражданский тив в состоянии понять, что слухи о внуке просочатся и найдется тот, кто решит, будто для Вилдайра Эмриса этот щенок значит больше, чем исправность канализации в замке Эйлвэнд.
И едва они остались наедине, как Джона присела в глубоком реверансе, покаянно прошептав:
– Простите меня, если это возможно. Я оказалась гонцом, принесшим вам дурную весть, мой князь.
– Мы квиты, Джойана, – отозвался Вилдайр. – Я тоже очутился в роли недоброго вестника, – и, чтобы не терзать женщину ожиданием, тут же продолжил: – Ваш сын Шэррар стал шуриа.
– Каким? – растерянно спросила Джона.
– Морским Змеем.
Слезы счастья брызнули из глаз женщины маленькими солеными фонтанчиками. Ее сын – не полукровка и не диллайн, и это… это просто замечательно! Судьба-затейница, или боги, или Великие Духи измыслили столь замысловатую комбинацию, что Проклятие обернулось счастьем. Почти счастьем. Одно плохо – Шэрр стал Зрячим и Слышащим, он шагнул в мир духов, а матери – помощницы и подсказчицы – рядом не было.
Она сморгнула и хрипло рассмеялась.
– Странно, в моем роду не было Морских. И еще удивительнее то, что я должна бы рвать на себе волосы, но я счастлива и безмятежна. Мой сын – шуриа! Потрясающе!
– В свете открывшихся фактов воистину случившееся иначе как благословением не назовешь, как бы смело это ни звучало. Поверьте, моя дорогая леди Джойана, я рад не менее вашего. Мой чудесный мальчик чудесным образом избежал несчастья родиться диллайн и стал шуриа.
И самым важным словом тут было «мой». Ролфи не любят делиться, даже чужой добычей.
– Наш с Аластаром сын…
– И наш с Княгинями сын, – беззлобно рыкнул Вилдайр. – Такой смышленый мальчик, все схватывает на лету. Вигдэйн души в нем не чает.
Джона до боли сжала челюсти.
«Аластар, умник ты с…совиный, ты сам-то понял, что сотворил?» – вскипел разум пеной бессильного гнева.
– Вам не идет эта злая морщинка между бровей, моя леди.
Хитрый волк смотрел ласково, но нисколечко не раскаивался. Поймал змейку и рад.
– Не соблаговолит ли сердитая леди отужинать в компании с одиноким воином? Тем паче, нам есть что обсудить.
«Бранд! Аластар! Спасайте!» – мысленно пискнула шуриа. Но судьбоносные мужчины ее недолгой жизни заговорщически молчали, дескать, думай сама и решай, как поступить, тоже самостоятельно, большая уже девочка. Мужская солидарность, называется.
– Нет ничего хуже для пищеварения, чем вкушать ужин в одиночестве, мой князь, а хороший разговор разжижает кровь, как утверждают лекари.
– Точнее сказать, зажигает кровь, – проворковал Вилдайр, изящным жестом предлагая даме руку.
Хитрый и неотразимый зеленоглазый волк так же сумел удивить гостью мастерством поваров. Вряд ли блюда, подаваемые на стол Священному Князю, доверили бы готовить идберранцам. А ролфийские кухари не подкачали. Яблочный суп с рыбой по-конрэнтски и ребрышки в красном вине оказались выше всяких похвал. Но наповал сразило янамарское белое вино.
– Трехозерье, западный склон, – не удержалась и похвасталась Джона умением отличать вина отчего края. – Чувствуете нотки черной смородины и цветочного меда?
Золотистая жидкость в бокале, казалось, сохранила отблеск жаркого солнца в безмятежных водах озер.
– Чувствую, что вы пытаетесь заговорить мне зубы, моя леди. Обсудим дальнейшую судьбу нашего… вашего Шэйрра?
Ролфи по своему обыкновению переиначили шурианское имя мальчика на привычный слуху лад. И неспроста, явно неспроста.
С Вилдайром все равно бесполезно играть в словесные прятки. Лучше уж высказаться напрямую.