Негромкие отрывистые шорохи Эрин сначала принял за звуки шагов. Эльф встал и прицелился в направлении, откуда они происходили. Сейчас, сейчас…
Боковым зрением он успел заметить движение и даже умудрился сделать шаг в сторону, но было уже слишком поздно. Одним ударом нападавший вышиб «Ангрод», а следующим – рубанул энчечекиста по шее. Уже теряя сознание от боли и шока, ап-Телемнар понял свою огромную, и скажем прямо, трагическую ошибку.
Это был не маг.
Это был – вампир!
Это только в чувствительных и слезливых историях про эльфов, на сочинительство которых горазды романтически настроенные попаданки и от которых самих эльфов натурально тошнит, ушастому главному герою злокозненные вражины главным образом калечат пальцы. Возникает закономерный вопрос: зачем трогать пальцы, если есть почки, печень, ребра, челюсть, коленные чашечки и, в конце концов… хм… извините за выражение… яйца?
Еще дальше от реальности находятся сцены из пиндостанских боевиков, где отважному борцу за демократию подлый тоталитарист заезжает сапогом в челюсть, а тот вместо получасового выключения из процесса активного познания мира, лишь только головой потрусит и снова ринется в неравный бой. Так это ж герой боевика, заранее обреченный сценаристом на славную победу над супостатом любой масти. А на самом деле, в пресловутом и неуютном реальном мире одноразовое соприкосновение крепкого кулака с лицом на высокой скорости грозит тяжелым сотрясением мозга, удар в пах – долгосрочной потерей сознания, а сильный пинок в живот – разрывом селезенки. Фотогеничной романтикой и художественным героизмом тут и не пахнет.
Нет ничего проще и эффективнее, чем отходить бесчувственную жертву ногами по чему попало, а когда она чуть отойдет от первого шока, взяться за планомерное и тщательное превращение внутренних органов в ливерный фарш. Чем, собственно, и занялся вампир, едва сознание частично вернулось к Эрину. Утешало только одно – кровосос бил не с целью убить, а, если так можно выразиться, для повышения уровня коммуникабельности. То бишь, чтобы разговорить эльфа на интересующие упыря темы. А настойчивое любопытство вампира простиралось исключительно на местонахождение посылки от покойного Элеммира ап-Морвениона. Слишком важным оказалось её содержимое.
– Где ты его спрятал? Говори!
«Ага! Значит, все-таки была посылочка! Не обманула леди Лаириэль», – обрадовался энчечекист в коротком промежутке между двумя обмороками.
От побоев глаза Эринрандира заплыли кровоподтеками до состояния узеньких щелочек, но даже через них он видел, с кем свела кривая судьбина. И открытие его совершенно не радовало. Вампир – он и на Северном полюсе вампир. Внешне не отличишь от человека, особенно когда рот закрыт.
«Среднего роста мужчина, волосы темные, короткие, говорит с легким пиндостанским акцентом, особых примет не имеется», – автоматически составлял ориентировку Эрин.
Так сказать, полнейшая мимикрия под естественную жертву, чтобы удобнее было прятаться среди пищи до поры до времени. Аура только иная, но люди ведь малочувствительны к таким нюансам. А вот Эрин даже через боль чуял, что нарвался по-крупному. Это вам не бешеный зверь – гангрел, [14] и даже не малкавиан, это – самый натуральный либрусек, [15] чье появление в Распадке по степени общественной опасности сравнимо лишь с крупным террористическим актом, сопровождаемым массовыми жертвами среди мирного населения. Только это был какой-то неправильный либрусек. Эльфья кровь его не обжигала до костей, хотя брызги летели во все стороны.
Обычно либрусеками становились лишь высшие вампиры, причем только гомосексуалисты-некрофилы, и то после очень сложного, болезненного и, прямо скажем, омерзительного ритуала, который мог выдержать далеко не каждый кровосос. Эру Великий! Либрусек в Распадке! Спасайся кто может! Да от него за триста метров должно разить мертвечиной, к тому же аппетит у гадов такой, что уже пол-Распадка иномирян было бы выпито досуха.
– Ты будешь говорить, ушастик? Или мне тебя наизнанку вывернуть? Я могу. Веришь? Ага! Вижу – веришь. Так говори! – потребовал вампир, крепко сжимая горло жертвы.
На руках у него были надеты странные перчатки – тонкие, очень холодные и шершавые.
Эрин молчал, но вовсе не потому, что был такой стойкий, хотя и силы воли у него не отнять, и не оттого, что его не страшила боль. Надо признаться честно, ТАК качественно и профессионально эльфа еще никогда не били, так, чтобы чувствовать, как рвутся кровеносные сосуды и хрустит каждая косточка. Но капитан ап-Телемнар прекрасно понимал – признайся он в своем неведении, и либрусек его тут же умертвит. В самом лучшем случае, одним движением свернет шею, а в худшем… Самое главное, не думать о том, на что горазд обозленный вампир, и сколь далеко простирается его живодерская фантазия.
А жить-то хотелось, причем так сильно, как никогда ранее. Хотелось еще раз увидеть родителей и сестер, хотелось поцеловать Нолвэндэ, а так же выпить домашнего самогона с товарищем Шраком и – да! балрог всех раздери! – наорать на Желудьковскую. Потому так цепко и сжимал зубы Эринрандир ап-Телемнар, словно вождь синекожих пиндостанских гоблинов, заживо поджариваемый на медленном костре, в то время, пока либрусек отрабатывал на нем всевозможные приемы рукопашного боя. Терпел и пытался спасти хоть малую часть внутренностей. Просто на память о лучших временах.
Пробив серию пенальти по печени энчечекиста, запыхавшийся вампир наклонился к самому его уху и ласково спросил:
– Молчишь, красавчик?
Поддерживать беседу со сломанной в двух местах челюстью довольно затруднительно. Кто не пробовал, лучше не экспериментировать, можете поверить на слово.
– Это похвально, но все равно не поможет, даже если язык себе откусишь, – продолжал настаивать двуногий клоп. – Придется покопаться в твоих мозгах, остроухий.
– Фафел ф фофу, – прошепелявил Эрин, захлебываясь собственной кровью.
И, прежде чем хорошо поставленным ударом либрусек отправил эльфа в нокаут, тот успел подумать: «Познакомься со щитами профессиональной мыслечтицы леди Анарилотиони, урод!»
Именно они, те самые ментальные щиты, которые Нол ставила после горячего свидания в дровской раздевалке, и спасли Эрину жизнь. Благодаря им вампир не убил энчечекиста на месте. Их качество и сила уверили кровососа в том, что эльф все-таки знает что-то важное, а, следовательно, умерщвлять единственную ниточку к искомому посланию неразумно.
С другой стороны, не так уж и сильно спасли, потому что к тому времени, как над Распадком грянула долгожданная гроза, Эрин определенно помирал, одним глазом уже всматриваясь в Чертоги Мандоса. Хотя умирать ему не хотелось совсем. Правда-правда.