– Ага.
Особого энтузиазма Элизабет в его голосе не услышала и немедленно ощетинилась:
– Я люблю свой предмет!
– Удобнее иметь дело с событиями, которые уже произошли, чем с теми, что еще предстоят?
Элизабет как-то не рассматривала свое занятие под таким углом.
– В этом есть что-нибудь плохое?
Он пожал плечами, и опять футболка натянулась на мощных мышцах.
– Совсем нет. Кроме того, что жизнь без неожиданностей, должно быть…
– Комфортна?
– Скучна, – закончил свою мысль Роган и ухмыльнулся, блеснув особенно белыми на фоне смуглой кожи зубами.
– А я предпочитаю именно такую! – Элизабет резко поднялась. – С вашего разрешения, я заберу кофе в библиотеку. Думаю, мне пора приступить к работе.
– С моего разрешения? – эхом отозвался он.
Совсем недавно Элизабет думала, что могла бы остаться здесь и продолжать работу. Только теперь не для покойного Брэда Салливана, как планировалось сначала, а для Рогана…
Она коротко кивнула:
– Если только вы не желаете, чтобы я прекратила систематизацию.
– Я…
Но тут Роган взглянул в сторону дверей, где нерешительно топталась миссис Бэйнс.
– Я подумала, не надо ли подать вам обоим к завтраку чего-нибудь горячего? – хрипло спросила старая экономка. От напряжения последних нескольких дней у нее побледнели щеки и немного покраснели глаза.
– Как вы, Элизабет? – решительно обратился к девушке Роган.
Она сочувственно улыбнулась старушке:
– Спасибо, мне не надо.
– И мне. Мы через несколько минут закончим, и вы сможете убрать со стола.
Роган очень плохо помнил вдову, которая двадцать лет назад приехала с шестнадцатилетним сыном в Салливан-Хаус.
Как только они опять остались одни, он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Ну, вы уже нашли в библиотеке какие-нибудь бесценные сокровища? – поинтересовался он.
Элизабет кивнула:
– Одно-два. Первое издание «Происхождения видов» Дарвина должно стоить значительных денег.
У него поползли вверх брови.
– Насколько значительных?
– Возможно, несколько тысяч фунтов. А есть еще и другие раритеты… Кое-что из Диккенса и Чосера. Они оба тоже представляют интерес для коллекционеров.
– На самом деле мне это неинтересно, – произнес он.
– Тогда зачем было трудиться спрашивать?
Он пожал плечами:
– В свое время это казалось хорошей идеей.
– И всегда ваши интересы так скоротечны?
Медленная улыбка поползла по резко очерченным губам, а темные глаза опять открыто смеялись.
– Это зависит от того, к чему интерес…
Слишком откровенный намек. Ошибиться невозможно. Как невозможно, к сожалению, и стереть улыбку с этого красивого лица.
Чем Роган Салливан вызывал столь непривычное ощущение протеста в ее душе? Почему ей все время хотелось с ним спорить? Ответ прост. Все в нем вызывало у Элизабет защитную реакцию. И в то же время она чувствовала себя очень женственной и беззащитной. Что тоже было ей абсолютно незнакомо. Как и та неловкость…
А Роган любовался ею из-под приопущенных век и думал о том, что Элизабет Браун защищается, любопытствует и спорит одновременно. Интересная комбинация для преподавательницы истории, которая в одинокой постели читает на ночь эротические романы о вампирах и которая не любит неожиданностей в личной жизни. В отличие от него, Рогана, обожа ющего адреналин в крови и живущего бросая вызов всему!
Элизабет поджала губы:
– Очевидно, ваши интересы лежат вне раритетных книг.
Роган согласился:
– Очевидно.
В душе он уже жалел, что вздумал ее дразнить. Эта женщина действительно приехала сюда две недели назад, чтобы составить каталог библиотеки Брэда (он выяснил это сегодня рано утром у миссис Бэйнс). И в какой бы ситуации он ни оказался, нельзя срывать свою злость на ней. Даже ради собственного удовольствия.
Потому что внезапная смерть отца на веки вечные покончила с надеждами когда-нибудь найти с ним общий язык…
У Салливанов всегда были натянутые отношения. Когда семья жила в Штатах, у Брэда в Нью-Йорке была собственная большая и очень престижная рекламная фирма. Он много и тяжело работал. Дом у них находился в пригороде, и в будние дни Брэд обычно пользовался своей городской квартирой. Немногое изменилось, когда двадцать лет назад семья перебралась в Англию и отец открыл офис в Лондоне. Брэд всю неделю жил в городе, а в Салливан-Хаус приезжал только на выходные.
Так и получилось, что Брэда слишком часто не было рядом с сыном. Он так и не побывал ни на одном школьном празднике, на которые обычно приглашаются все родители. На матчи по регби и прочие спортивные состязания, в которых принимал участие Роган, ходила мама – наполовину ирландка, наполовину американка.
Мэгги всегда служила мостиком между Роганом и Брэдом, и, когда она умерла, мужчины вдруг обнаружили, что у них нет больше ничего общего. Вдобавок ко всему Брэд просто взбесился, когда узнал, что Роган не захотел остаться в Оксфорде и вместо работы в университете предпочел вернуться в Америку, где пошел на службу в армию.
Роган вдруг выпрямился и резко сказал:
– Что бы ни было, продолжайте работать с книгами. Полагаю, кто бы их ни унаследовал, он рассмотрит вопрос о продаже раритетов, если они настолько ценные, как вы утверждаете.
У Элизабет округлились глаза.
– А вы думаете, что наследником можете быть не вы?
Смеху Рогана недоставало веселья.
– Сегодня утром, попозже, у меня назначена встреча с Десмондом Тэйлором. Тогда все и выяснится окончательно. Уж в этом-то можно не сомневаться, правда?
Элизабет не знала что и сказать о ситуации. Или о Рогане Салливане…
Cидевший рядом с Элизабет Роган поблагодарил:
– Очень любезно с вашей стороны.
Элизабет оторвала взгляд от прибрежной дороги и искоса взглянула на пассажира.
Никакой любезности с ее стороны в том, что она везет его в город, нет и быть не могло. По сути дела, Роган сам распорядился Элизабет и ее малолитражкой.
Ему нужно было попасть на встречу с Десмондом Тэйлором, адвокатом отца. В Англию он прилетел поздно и очень устал, поэтому не стал брать машину напрокат, а просто поймал такси и попросил доставить его в Салливан-Хаус. Таким образом, своего транспорта у Рогана не было. Великодушно освободив Элизабет от работы по каталогу на пару часов, он попросил ее отвезти его в город.