— Что ты! Я вообще не справляю естественных надобностей. Их у меня просто нет. Как и желудочно-кишечного тракта.
— А чем же ты питаешься?
Разговор меня заинтересовал.
Тварюжка взобралась на край щита и уселась там, словно на скамейку.
— Я питаюсь остаточными эманациями магии, проникающими из живых миров…
Этот Асаль-тэ-Баукир оказался интересным собеседником. Я выслушал длинную лекцию о судьбе «неприкаянных душ», то есть душ тех разумных, которые при жизни были атеистами. Дескать, боги заботятся только о своих адептах, а тот, кто пользуется «научной» магией, игнорируя всевозможные заговоры и молитвы, после смерти оказывается предоставлен сам себе. И там уже от самого духа зависит, сколько он просуществует на просторах межмирового эфира. Кто-то из магов продолжает существование за счет подпитки от стихийных сил. Но некоторым, как моему собеседнику, не везет — связь с их родным миром теряется. Или мир теряется…
— Вот это лихо — потерять целый мир! — не выдержал я.
— Ну что ты, еще не то бывает, — махнул лапкой Асаль-тэ-Баукир. — Один мир — это ерунда. Бывает, боги так разбушуются, что целые гроздья миров гибнут, не оставив после себя и следа… Тут главное — понять, на чью сторону надо встать, чтобы не погибнуть вместе с миром.
— И вечный бой, покой нам только снится, — хмыкнув, нараспев процитировал я. — А ты как? На ту сторону встал, на какую нужно?
— Я до конца защищал Свет. Но своей ошибкой это не считаю. Лучше тысячелетия блуждания в тумане, чем жить, понимая, что не сделал то, что должен был сделать.
Из уст такой малявки, как мой новый знакомец, эти пафосные слова звучали весьма забавно. Но было в его интонации что-то, что не позволило мне засмеяться. Наоборот, я вздохнул и вдруг пожаловался:
— Вот и мне нужно сделать то, что я должен. Раз клятву Гиппократа давал — значит, должен лечить.
— Так делай! — с непередаваемой уверенностью сказал Асаль-тэ-Баукир. — Кстати, ты знаешь, куда мы идем?
— Понятия не имею.
— Так посмотри — вот место, которое тебе нужно.
Я поднял глаза. Действительно, далекий огонек превратился во вполне различимый костер. Около него сидела странная фигура — здоровенная птица с человеческой головой. Однако, стоило мне подойти поближе, существо у костра встало, подняло посох — и я понял, что это вовсе не птица, а человек в покрытом перьями плаще. Незнакомец оглянулся по сторонам, пожал плечами и шагнул в туман. Тот довольно чавкнул, моментально скрыв фигуру.
Мне же не оставалось ничего другого, как выйти к огню.
Костер как костер… Большой. Неизвестно кем разожженный. Неизвестно кто подкидывает дрова, которых на самом деле нет.
Я побродил вокруг. Забавно. Такое ощущение, что тут бывают, и довольно часто. Вон — обрывок какой-то бумажки, вон — перышко. Наверное, от того парня в плаще осталось. Несколько хлебных крошек возле одного из камней. Этот и еще несколько валунов, похоже, кто-то постоянно использует в качестве сидений. Камень мягкий, вроде известняка, на нем видно несколько царапин, которые можно оставить прицепленными к поясу ножнами.
Единственное, что привлекло мое внимание, это большой щит, прислоненный к одному из камней.
«Аш назг дурбатулук,
Аш назг гимбатул,
Аш назг тракатулук
Ак бурзум иши кримпатул», — прочел я.
И даже не удивился. Чему удивляться? Ну, кто-то еще темное наречие помнит… Хотя я лично не решился бы воспроизвести формулу «три-семь-девять-один». Вряд ли получится без ошибок. В голове засели только стебные варианты перевода вроде «И один — бабе Нюре, что спит в коридоре: чтобы всех разыскать, воедино собрать, за собою заставить бутылки сдавать в коридоре, где вековечная тьма…» [2] . Однако я — орк, с меня взятки гладки. Но знавал когда-то девчат, которые на квенья стихи писали, а на темном наречии — с кондукторами в автобусах ругались. Причем, что самое забавное, те понимали, что им хотят сказать…
— И что тут интересного? — риторически спросил я, обращаясь к моему миниатюрному собеседнику. — Место и впрямь хорошее, уютное. Но толку? Я же жить тут не собираюсь.
— А никто и не думает, что ты тут поселишься, — раздалось в ответ за спиной.
— Ара? — Я уставился на Арагорна, как бык на красную тряпку. — Слушай сюда, быр-гымнюк, если ты тоже попытаешься назвать меня идиотом, я тебя стукну.
— А что, уже называли? — хихикнул мастер.
— Пробовали, — мрачно ответил я. — В общем, давай так: гони мой загруз в той долбаной реальности, куда я угодил. И не говори, что ты не виноват!
Арагорн открыл рот, кашлянул, потом закрыл, сделал глубокий вздох:
— Саныч, а ты не обнаглел, часом? Ты вообще-то соображаешь, с кем говоришь?
При этих словах Арагорн раздулся, стал раза в два выше и заполыхал радужными искрами по контуру. Но если я завелся, то меня остановить трудно. К счастью, злюсь я редко. Но, как говорят, метко:
— Все я соображаю! Если это все — твоя работа, то ты — какой-то супер-пупер-маг, бог или еще какая дрянь. Только мне наплевать, кто ты есть! Я понял одно: тебе надо, чтобы я что-то там подшаманил в той реальности, куда ты меня засунул. Но ты же, гад, мне не дал ресурсов, чтобы развиться и разобраться, что к чему. Богиня эта, Мать-Земля, ничего толком не знает. Жалуется, как старая бабка участковой врачихе: тут у нее крутит, там — ломит, а здесь — выворачивает. Дескать, деточка, дай таблеточку, чтоб сразу все отвалилось и больше не крутилось. И думай: то ли у нее артрит, то ли невралгия, то ли микроинфаркт, а то ли она вчера что-то не то съела.
Арагорн заржал, подвизгивая от хохота. Одновременно он уменьшался в размерах и успокоился, когда вернулся к обычному человеческому росту.
— Так что гони ресурсы на исследования, — тихо фигея от собственной наглости, продолжил я. — Мне понять надо, что это за гребаный Хаос, как диагностируется, чем отличается от Порядка, как на него воздействовать… мне опыты нужно провести… ну хотя бы по минимуму… А если думаешь пугать — я самоубьюсь тапком и обломаю тебя в лучших чувствах! Или найду этого черножопого с саблями и наеду на него!
Отсмеявшись, Арагорн сделал несколько глубоких вдохов и лишь потом тихо простонал:
— Саныч, ну кто же ты еще, как не это самое? В смысле, то, чем ты не хочешь, чтобы тебя называли? Тебе Смотрители лично-персональную информационную базу подкинули. Причем за какие такие красивые глаза — не знаю. А ты еще с меня что-то требуешь!
— Это чего?
И тут до меня дошло:
— Асаль-тэ-Баукира, что ли? Так он сам ко мне прибился, как котенок. Мне его жалко стало.
— Ничего себе котенок! — фыркнул Арагорн. — Это же был крутой маг из веера Сахахаэ! Он один несколько веков сдерживал наступление Хаоса!