– А че? – изумился Грин. – Че смешного-то? Мы не прынсэсы какие, шоб от тарелки нос воротить. Верно я говорю, господин Альс?
– Это точно, – согласился Ириен.
Урок должен был пойти девушке только на пользу. Никто ведь не обязан потакать ее желаниям, как это делает достопочтенный Дугнас. Пусть поплачет, пожалеет себя горемычную, голодную и холодную, а в следующий раз станет прежде думать, а только потом делать.
– Норовистая у вас барышня, господин Альс, – сказал негромко фокусник, которого после сытного горячего ужина потянуло на разговоры. – Чересчур ученая да избалованная. Видать, совсем без матери росла.
В отличие от большинства собратьев по профессии Кивар, так звали фокусника, одет был просто, в самую обычную куртку, а на голове вместо пестрого полосатого колпака носил круглую шапочку с кожаными ремешками. И, если бы на первом привале он не продемонстрировал свое мастерство, никто и не заподозрил бы в немолодом тощем дядьке обладателя ловких, проворных рук, способных достать из уха простака цыпленка, медную монетку и яркий платок. Его кожаный мешок содержал в своих неисчерпаемых недрах запас самых неожиданных предметов, от жонглерских шариков до хитроумных ящичков с двойным-тройным дном. Профессиональные фокусники выделялись в отдельную гильдию и никогда не смешивались с бродячими комедиантами, зверинцами и балаганами, почитая свою работу, требующую долгих лет непрерывного учения и самосовершенствования, выше дешевого кривляния перед толпой.
– Отец Илаке поручил доставить ее в Ритагон, к брату, – пояснил эльф, он тоже был не против немного пообщаться.
– Давненько я не бывал в Ритагоне, – вздохнул Кивар. – Там у меня всегда хорошие заработки получались. Один раз даже в герцогском дворце бывать довелось, – похвастался он простодушно. – Я тогда помоложе был, половчее.
– Ну, может быть, и в этот раз повезет. На весенние праздники герцог устраивает большую ярмарку и гуляния.
– Кто знает? Было бы неплохо. Герцог человек Щедрый. А у меня есть чем самого короля удивить. Я в Маргаре выучился дышать огнем, как тамошние мастера. Здесь такого не умеют.
– Ты бывал в Маргаре? – удивился Ириен. – Каким образом?
Путешествие за море было дорогим удовольствием, а для простого человека так и вовсе недоступным, кроме как в трюме пиратской шикки. Догадка Ириена оказалась правильной и в этот раз.
– Э-э-э, – вздохнул фокусник. – Как только Файлак не балуется людскими судьбами. Как в Маргар попадают игергардцы? Рабами, ясное дело. По молодости лет подался на свою голову в море. Но мне повезло, хозяин оказался незлой, дал возможность зарабатывать своим ремеслом для выкупа. Благослови его Светлые боги и Пестрая Мать в придачу, хороший был человек. Тебя, господин эльф, стало быть, тоже в Маргар заносило?
– Да. И в Маргаре я жил, и в Великой степи. Много лет. Вернулся только прошлой осенью.
– К самой войне, стало быть. Очень вовремя. Тогда всех нелюдей в Вольную армию вербовали. С твоими мечами, господин Альс, там, верно, место сыскалось быстро, – рассуждал справедливо Кивар.
Ириен ухмыльнулся в ответ. Стоило только спуститься по сходням на причал, как его со всех сторон обступили вербовщики. Про резню в Митайте он уже слышал, и потому ужасы кровавого погрома, щедро лившиеся в уши, его не удивили. Удивляло другое. Например, сородичи, столь безмятежно жившие почти на самой границе с воинственным и нетерпимым Оньгъеном, давно точившим зубы на богатства эльфийского квартала Митайты. Хочешь жить в Игергарде – живи в Ритагоне, если ты эльф. Самое подходящее место. Когда Ириен отправился за довольным вербовщиком в контору, то менее всего он помышлял о мести кровожадным оньгъе. Игергардский король не пожалел казны для наемников Вольной армии, мудро рассудив, что от головорезов всех рас и мастей будет больше пользы, если их оружие и умения будут направлены против общего врага. Яттская битва проредила число кондотьеров более чем на две трети. Его величество Хальдар оказался очень дальновидным полководцем, когда без колебаний сначала пустил под нож разношерстный сброд Вольной армии, а уж потом двинул на потрепанных оньгъе свои регулярные полки.
– Может, встречали там парнишку-полукровку по имени Даниш? – спросил осторожно фокусник. – Немножко эльфийской крови в нем было, совсем чуть-чуть, а ловкий был, точно белка. Очень гордился он своим дальним родством с Фэйром, хотя от эльфов достались ему только красивые глазищи. Я его в ученики совсем мальчишкой взял, думал гильдийский знак передать. Уж больно способный был мой Даниш. Видно, сгинул на Яттском поле, бедолага.
Их было много, молодых и отчаянных, жаждущих воинских подвигов и возмездия. Среди полукровок и среди чистокровных эльфов, орков, тангаров. Вольная армия приняла их с распростертыми объятиями, обещая одновременно и славу, и честь, и деньги. Но по-настоящему щедрой оказалась только смерть, самая честная и неумолимая из владык.
Осень 1691 года
Накануне битвы всю ночь шел проливной дождь, превративший почти всю долину Ятты в сплошное болото, в котором вязли ноги пехотинцев. Еще хуже все обернулось для конницы. Лошади скользили по жидкой грязи, падали, калечились сами и калечили седоков. К середине дня оньгъе и игергардцы, наемники и ополченцы, новобранцы и ветераны мало чем отличались друг от друга. Все с ног до головы в липкой черно-коричневой грязи, оборванцы с заляпанными кровью лицами, охрипшие и озверевшие. Сама битва, описанная не одним десятком хронистов, запомнится надолго. Пока не вымрут последние из участников, которые с придыханием, вызванным старческой одышкой, станут рассказывать наивному и молодому слушателю о мужестве, доблести и подвигах, коим они были свидетелями. А их не так уж много осталось после того, как сдались генералы короля Веррона, как пали в вонючую кровавую жижу штандарты с оньгъенским соколом, как радостные гонцы поскакали в Орфиранг и Квилг с вестью о славной победе над Оньгъеном.
Ириен очнулся не от дождя и не от холода, а от того, что здоровенная наглая ворона вспрыгнула прямо ему на грудь с явным намерением полакомиться глазами.
– А ну, пшла! – прикрикнул он и рукой сбил с себя птицу.
Ворона удивленно каркнула и как-то лениво отскочила в сторону, но не очень далеко, не теряя надежду на скорую поживу. Ириен оскалил зубы в страшной ухмылке, которая означала обещание жестоко разочаровать в ее лице все воронье. Он не собирался умирать ни до сражения, ни теперь.
Он смотрел в небо, наслаждаясь его тяжелой синеватой мрачностью, и открытым ртом ловил сладкие дождевые капли. Из тошнотворной свинцовости обложных туч сочился бесконечный дождь. Вода заливала лица покойников, и от этого казалось, что мертвые плачут грязными кровавыми слезами. Будь Ириен помоложе, он тоже непременно разрыдался бы. От счастья. Он лежал среди трупов живой, практически невредимый, битва, судя по всему, уже успела закончиться, и Ириен был уверен – в пользу Игергарда. Тысячи людей и нелюдей погибли сегодня, а он остался жив. Разве это не повод для радости? Жить, дышать, пить воду – это так замечательно. Лучшее, что может случиться с воином после сражения.