Правда, в поддоспешник я влез с трудом – то ли еще больше мышечной массы набрал, то ли от сырости и сушки он сел малость, а может, и то и другое вместе. Терпение и труд, как известно, все перетрут, но, когда я в него все же влез, он явственно затрещал под мышками. Ну и ладно, двигаться мешает несильно, немного приноровлюсь, да сам он чуток растянется – и порядок. На один раз хватит, а там где-нибудь новый закажу.
Подвигавшись и помахав руками, я кое-как вылез из ставшей тесной одежды – не хватало еще постоянно это все таскать. До темноты было еще несколько часов, а до момента, как я выйду из замка и начну восстанавливать в этих местах конституционный порядок, и того больше. Аккуратно (ну, нравится мне, когда все ровно сложено и, желательно, выглажено) сложив свои вещи, я пошел обратно, в хозяйскую комнату. Под ногами негромко поскрипывали ступени, напоминая о преклонном возрасте замка, однако меня это, как ни удивительно, не раздражало. Дома раздражало, а здесь подобные звуки воспринимались как должное. Вообще, восприятие мира, как я успел заметить, очень зависит от антуража. Вот положено замку быть мрачным и со скрипучими ступенями – значит, это нормально. А если дома половицы под ногами скрипят, чего им делать, в принципе, не положено, то это раздражает и вызывает желание прибить тех плотников из ЖЭКа, которым положено делать ремонт, но которые хрен что сделают и вообще уже забыли обо всем, кроме градусов в водке. Убил бы! Кстати, мысль интересная. Все, решено, домой вернусь – повешу плотников в художественном беспорядке, а начальника их на кол посажу!
Улыбнувшись своим неожиданно кровожадным мыслям, я поправил ставшие уже привычными меч и пистолеты и толкнул дверь в хозяйскую комнату, до которой так вот незаметно для себя и добрался. К своему легкому удивлению, я обнаружил там совершенно неожиданную картину. Вот так вот, чего угодно ожидал – луж крови, кишок на стенах, наскоро установленной походной дыбы, а обнаружил графа, сидящего, облокотившись на подушки, и пребывающего в глубокой задумчивости. Услышав легкий стук почти бесшумно открывшейся двери, Гектор поднял голову, посмотрел как будто сквозь меня, кивнул приветственно и снова впал в нирвану. Пришлось подойти и несколько раз щелкнуть пальцами перед его носом, выводя его из коматозного состояния. Не то чтобы меня так уж волновали его душевные переживания, мне, если честно, вообще наплевать было, но задумчивый граф – не самый лучший собеседник. Мне же надо было кое-что с ним перетереть, и ждать, пока он соизволит прийти в себя, решительно не хотелось.
Свое время я вообще ценю. Не то чтобы над каждой секундой трясусь, но тратить свои минуты предпочитаю только сам и исключительно так, как считаю нужным. Одно дело – работа, там приходится мириться с тем, что не все зависит от меня. Но, с другой стороны, за то время мне платят, а вот все остальное время – мое и только мое, и решать, на что его тратить, – тоже мое дело. А кто считает иначе – может идти далеко и надолго, его мнение меня не очень-то и интересует.
Наверное, это у меня комплекс такой. Во всяком случае, такое отношение ко времени появилось у меня на пятом курсе института, когда я сидел в библиотеке и делал расчетку. Тогда зашел профессор и говорит, мол, пошли – надо перетащить… я уж не помню что, просто попросил три минуты подождать, пока дорешаю. В ответ услышал шикарную фразу: «Мое время стоит дороже твоего, так что бегом!» Ну, профессор тот всего пару месяцев как перешел к нам с какого-то крупного отраслевого НИИ, по слухам, со скандалом, и повыделываться любил, а студент – существо подневольное, так что оторвал я свою задницу от стула и пошел работать, но слова его запомнил. При случае, кстати, вспомню еще – я никогда и ничего не забываю и не прощаю, но это, конечно, не сейчас. Какой-нибудь профессиональный психолог, наверное, расписал бы ход моих мыслей кучей терминов, привязав к ним мнение авторитетных людей, может, даже самого дедушки Фрейда, но мнение психологов меня не очень-то и волновало. Я и без них знаю, что комплексов у меня куча – так что теперь, застрелиться, что ли? А вот не дождетесь – я лучше самих психологов застрелю.
Граф между тем моргнул и посмотрел на меня уже осмысленно. Удовлетворенно кивнув, я вежливо поинтересовался, чем закончился разговор. К некоторому моему удивлению, граф не принялся с жаром расписывать, как наматывал кишки своей благоверной на очень кстати подвернувшийся сучок, одновременно свободной рукой проворачивая у нее в заднице хорошенько раскаленную в камине кочергу. Такой поступок был как минимум логичен и хорошо согласовывался с моими представлениями о средневековых нравах. Однако маг лишь вяло махнул рукой и сказал, что отправил свою супругу в ее покои и, как только разберется с проблемами, оформит развод (о-па, а здесь, оказывается, этот термин в ходу – у нас развод, помнится, только Пахан Римский оформлял) и отправит ее к родственникам. Мол, родни у нее много, и связываться с ними неохота.
Ага, связываться тебе неохота… Подкаблучник ты, граф, самый обычный подкаблучник, и на свою жену, пусть и сволочь полнейшую, у тебя рука не поднялась. Ну и пес с тобой, это – только твои проблемы, лезть в чужую семейную свару мне не хотелось совершенно. Озвучивать свои мысли я, естественно, не стал, просто сделал для себя определенные выводы. Вот тебе и крутой разведчик… Хотя, конечно, ни о чем это не говорит. Помню, читал о случае, как в Англии офицера спецназа с кучей боевых наград до полусмерти отходила сковородкой любимая жена. Так что ладно, пускай разбираются сами, хотя я, конечно, графиню бы предпочел тишком прирезать да закопать где-нибудь поглубже, чтоб не отрыл никто.
Махнув рукой (мысленно, разумеется), я плюхнулся в кресло, нацедил себе вина и спросил:
– Ну что, граф, идеи какие-нибудь имеются?
– По поводу?
– По поводу дальнейших действий. В ближайшей перспективе все ясно – ночью я учиню в лагере наших противников небольшой тарарам с кучей трупов и морем крови. А вот что дальше?
– А ничего, – безразлично махнул рукой маг. – Ситуации вроде моей происходят не то чтобы постоянно, но и редкостью не являются. Кто победит – тот и прав, король вмешиваться не будет.
– Очень хорошо. Тогда будем решать проблемы по мере их поступления. Скажите, вашим дружинникам можно доверять?
– Полагаю, да.
– Тогда почему они все еще живы?
– Умру я – исчезнет и клятва, которую они мне давали. После этого они вольны наниматься к кому угодно. Очень может быть, что к моим племянникам бы и нанялись.
– А если их сейчас освободить – не предадут?
– Нет. Для наемников клятва значит немало.
– Это радует. Ну, раз пошла такая пьянка – считайте, они останутся живы.
Говоря все это, я бодро улыбался, но на самом деле в успехе был не особенно уверен. Все-таки противников было многовато, однако ничего лучшего, чем перерезать всех ночью, на ум не приходило. Все равно что-то делать надо было.
Граф, между тем, был погружен в свои мысли настолько, что не обратил на мои сомнения никакого внимания. А может, я просто сумел их хорошо замаскировать – не знаю. Как бы то ни было, я посмотрел на задумчиво кивающего своим мыслям хозяина замка и спросил: