Лиаре было сложнее. Происхождение происхождением, а росла-то она в деревне, и ей привычнее было под взглядом дворянина съеживаться испуганно, а не презрительно цедить слова через губу. Кстати, она была старше, чем я думал, – семнадцать лет, через месяц восемнадцать будет. Ее сверстницы иной раз к такому возрасту уже по паре детей имеют, а некоторые и больше – здесь замуж выходить было принято лет в четырнадцать-пятнадцать, редко позже. Дурь, конечно, но вот такие обычаи.
Однако держалась она хорошо, ее поведение, на мой взгляд, соответствовало поведению небогатой дворянки из глухой провинции, отправляющейся по каким-то своим делам в сопровождении охранника из папиных вассалов. Легенда, которую мы выбрали, подходила неплохо – провинциалам даже в моем родном мире снисходительно прощают неуклюжесть, непрезентабельный внешний вид легко списывался на тяготы пути и тощий кошелек, отсутствие кареты – на раскисшие дороги, а документов женщинам здесь не полагалось, так что с ходу легенду не проверишь. Был вариант изображать брата и сестру или семейную пару, но оба я отмел – на брата с сестрой мы по внешнему виду не походили совершенно, а семейная пара… Да стоит поглядеть, как Лиара вздрагивает, опасаясь, что я с нее прямо сейчас постельных услуг потребую, чтобы понять – засыплемся мгновенно. Так что не стоит мудрить, главное, чтобы в панику девочка не ударилась. Боялась она страшно, но, как и большинство дам (и, хе-хе, не дам), актрисой была прирожденной, так что со стороны и незаметно было. В общем, жить можно. Был, правда, вариант, что она изобразит из себя служанку, но тут уж я воспротивился. Служанку всякий обидеть может, а я с ней рядом постоянно находиться не смогу.
Несмотря на позднее время, народу в зале хватало, хотя и пустых столов было в достатке. Ну да ничего удивительного – здесь рядом было еще несколько деревень, а конкретно в этой совсем недавно прошла крупная ежегодная ярмарка, разъехались еще не все. Время для нее, на мой взгляд, было не самое удачное, но свое мнение я оставил при себе. Делать мне нечего – только чужие порядки обсуждать. Однако, хотя кое-кто из мужчин и провожал Лиару сальными взглядами (по извечной мужской привычке, наверное – смотреть и впрямь особо было не на что), проблем не возникло – с дворянами те же купцы, как я успел выяснить, старались не связываться. Здесь купечество было сильным, влиятельным, но землями владело крупное дворянство, а мелкое было, по большей части, служивым. Так что дворянин мог быть в охране купца, но, смахни он этому купцу голову за оскорбление, последствия для него были бы минимальными, главное, чтоб свидетели были. А и не будет – маг сможет проверить, насколько правдивы слова убийцы, и если факт оскорбления подтвердится, то наказание будет чисто символическим, что-то вроде наших пятнадцати суток.
Были здесь, правда, не только купцы. В углу тихонько сидели, стараясь лишний раз не отсвечивать, несколько крестьян, а за одним из столов скучал молодой парень, судя по всему, дворянчик, вызвавший у меня неприятную ассоциацию с нашей золотой молодежью. Этот сразу же, что называется, сделал стойку, но потом наткнулся на мой взгляд, перевел глаза на меч, оценил, насколько я шире его в плечах, и вновь заскучал. И ничего удивительного, взгляд, пустой и безразличный, я еще в своем мире отработал. Ну, я же в аспирантуре учился, и меня, как аспиранта, периодически нагружали необходимостью вести занятия. Не лекции читать, правда, а вести практику и лабораторные работы, но хрен редьки не слаще. Я отбрыкивался, как мог, однако получалось не всегда, и тогда я в полной мере ощущал, как мучились с нами те, кто нас учил. А вы попробуйте усмирить два десятка сопляков, у которых детство в заднице играет, и соплячек, которые вместо учебы своим однокурсникам, ну и вам заодно, усиленно глазки строят – поймете, о чем я. Вот тогда я с раскаянием и понял, какие мы были сволочи… А когда многие из студентов вдобавок и вовсе уверены, что стоит на лапу дать, и зачетка автоматически заполнится, и жить становится совсем кисло. Нет, я взяток не брал, противно, но жить мне от этого легче не стало. И начал я тогда прислушиваться к мнению старших товарищей, учивших когда-то еще меня и теперь с иронией рассказывающих, как можно с такими вот справляться. Есть куча очень простых приемов – например, если надо что-то дать под запись, диктуйте быстро и тихо. Тогда у студентов просто не будет времени на то, чтобы шуметь или переговариваться между собой. Всегда будьте справедливо-безжалостны, дайте студентам понять, что их будущее только в их руках, равно как и возможность заполучить модную стрижку, одежду от Юдашкина, крутую обувь и автомат в руки… Хотите давить – смотрите на переносицу собеседника, и при полном ощущении, что смотрите прямо в глаза, он не сможет поймать ваш взгляд… В общем, вариантов масса, и особенно хорошо они срабатывают, когда, как и в моем случае, студент знает, что институтское начальство на меня давить вряд ли сможет.
И еще у каждого преподавателя есть собственные фишки. Я, например, вот такой вот безразличный взгляд отработал. Там он у студентов, очевидно, ассоциировался с двойкой в зачетке, а здесь, в мире с более простыми нравами, с поединком или, к примеру, с ножом в печень. Неудивительно, что мальчик сдулся, и, кстати, с его стороны это было вполне разумно.
Обведя взглядом зал, я щелкнул пальцами, подзывая хозяина. Тот подскочил, как будто пользовался телепортацией, вот его нет – а вот он стоит рядом и улыбается. Худощавый, невысокий… Не то чтобы мне он не понравился, просто именно про таких говорят «никакой». Мне, впрочем, с ним детей не крестить, поэтому пусть его…
– Свободные комнаты есть? – спросил я, сверля взглядом хозяина. Тот быстро-быстро закивал.
– Как же, ваша милость, имеется. Но только одна, простите.
Одна так одна, я пожал плечами и кинул на стол золотой. Хозяин вновь закивал, и минуту спустя я уже имел кучу серебряной и медной мелочи в качестве сдачи и огромный железный ключ от комнаты. Судя по его примитивному виду, замок можно было запросто открыть и обычным гвоздем. Насколько я мог судить, то ли цены здесь были запредельные (граф успел посвятить меня в вопрос стоимости местных денег), то ли обсчитал он меня безбожно, но разбираться мне было откровенно лень. Высокомерно кивнув и приказав принести ужин в номер, я пропустил вперед Лиару и двинулся вслед за ней наверх. Кто-то из купцов, правда, провожая нас взглядом, выдал мысль о том, что телохранитель, похоже, бдит и днем и ночью. Он, наверное, был уверен в том, что его шепот для меня останется неслышным, но, когда я остановился на середине лестницы и, положив руку на эфес, медленно обвел зал взглядом, сразу побледнел и заткнулся на середине фразы. Я улыбнулся ему ободряюще, похлопал рукой по ножнам с мечом и спокойно пошел дальше. Больше ни единого слова я не услышал.
Ну, комната, надо сказать, размерами и убранством не поражала. У Платона, не говоря уж о замке, мне как-то больше нравилось, но выбирать сейчас не приходилось. Главное, кровать имелась и печка. У нас подобные, насколько я помню, назывались голландками, но название – дело десятое, главное, что она была горячая и на ней можно было просушить вещи.
Кстати о вещах. Хотя мой плащ и защищал от дождя, но Лиара все равно частично промокла, а из сменного комплекта был только мой. Я же и вовсе напоминал самому себе водяного, и постоянная сырость уже начала меня не по-детски бесить. Да и та одежда, что была у Лиары, не слишком-то соответствовала образу путешествующей дворянки. По всему выходило, что прежде, чем ехать дальше, надо обзавестись гардеробом. Стало быть, с утра – по лавкам, если они здесь есть, и только потом ехать дальше. Сам же я подумывал вначале сходить к водопаду, посушиться, но потом оставил эту идею – мало ли, как он это воспримет. Почему-то я был уверен, что водопад живой, а никакому живому существу не нравится назойливость, так что пришлось оставить девушке свою сменную одежду и, пока она переодевалась, мрачно прогуливаться снаружи. Похоже, эту ночь мне предстояло провести в сырых шмотках, и это не радовало.