Тяжелой была и воздушная обстановка в полосе Юго-Западного фронта. Авиация противника, нанеся внезапные бомбо-штурмовые удары аэродромам, расположенным в тылу армий прикрытия, практически полностью захватила господство в воздухе. Только по официальным данным, потери авиации Юго-Западного фронта в первый день войны достигли 180 боевых машин, но, вероятно, они были значительно большими. Авиация фронта (четыре авиационные дивизии) в первый день войны практически бездействовала. 22 июня она совершила всего 100 самолето-вылетов, прикрывая район второстепенного значения (Шепетовка, Тернополь) [54] .
В первый день войны нарком обороны и начальник Генерального штаба в штаб Юго-Западного фронта направили всего две директивы. Первая, полученная в 8.45 того дня, извещала о начале войны и предписывала «войсками всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожать их в районах, где они нарушили советскую границу». Вторая, полученная в конце дня, извещала о достижении советскими войсками «небольших успехов» и также предписывала начать активные наступательные действия. Обе директивы высшего военного командования, полученные 22 июня штабом Юго-Западного фронта, свидетельствуют о том, что обстановка начавшейся войны расценивалась Ставкой ВГК настолько благоприятно, что она считала возможным начать активные наступательные действия по разгрому противника.
Штаб Юго-Западного фронта к тому времени не смог в полной мере установить управление подчиненными войсками и плохо знал сложившуюся обстановку. Но командующий фронтом предпочитал не докладывать об этом Генеральному штабу, отделываясь донесениями расплывчатого содержания. Поэтому Ставка Главного командования оценила действия врага в полосе Юго-Западного фронта «как достигшие небольших успехов» и потребовала от его командования «концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий и не менее пяти механизированных корпусов при поддержке авиации, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский — Кристинополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин» [55] .
В результате непонимания истинного положения дел между войсками, терпящими поражение вблизи границы, и штабами объединений Юго-Западного фронта, не знавшими истинного положения дел, вскоре возникли нервозные отношения, вплоть до непонимания и угроз, что также не способствовало качественному управлению операциями фронта и армий. Такая же обстановка складывалась и в полосе действий Западного фронта. Для оказания помощи командующим этих фронтов во второй половине 22 июня И. В. Сталин принял решение направить на Западный фронт С. К. Тимощенко и Г. И. Кулика, а на Юго-Западный фронт — Г. К. Жукова.
Позже в своих мемуарах Г. К. Жуков, стремясь снизить степень своей ответственности за катастрофу начального периода войны, писал: «Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указаний свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы уже был слышен шум моторов и лязг гусениц» [56] .
Для того чтобы посмотреть на события начала Великой Отечественной войны с другой стороны советско-германского фронта, открываем военный дневник начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера от 22 июня 1941 года. В этот день, в частности, он пишет:
«Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11-й (на правом фланге группы армий „Юг“ в Румынии), перешли в наступление по плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.
Приграничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать…
Командование ВВС сообщило, что наши военно-воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника (1-й воздушный флот — 100 самолетов, 2-й воздушный флот — 300 самолетов, 4-й воздушный флот — 400 самолетов)…
Командование группы армий „Юг“ доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хуши и между Хуши и Яссами. Мосты в наших руках.
Общая картина первого дня наступления представляется следующая:
Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Его войска в приграничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой.
Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать приграничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа).
После первоначального „столбняка“, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10-й армии Западного фронта. — Авт.) полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов.
Но даже независимо от этого, учитывая влияние „столбняка“, едва ли можно ожидать, что русское командование уже в течение первого дня боев смогло составить себе настолько ясную картину обстановки, чтобы оказаться в состоянии принять радикальное решение. Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению.
Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем в среднем на 10–12 км! Таким образом, путь продвижения соединения открыт» [57] .
Таким образом, 22 июня 1941 года противнику удалось достичь не только тактической, но и оперативной внезапности. В результате этого его авиация, нанеся значительное поражение авиации западных военных округов, захватила господство в воздухе. Подавляющее большинство частей и соединений армий прикрытия государственной границы не успели занять назначенные им оборонительные полосы, а пулеметные батальоны — специально построенные для них укрепленные районы.