— Вот бы им свистнуть, — сказал Шмелев.
Подберезский уже про это думал:
— Командир скажет — сразу приедут.
— Думаешь, приедут? — засомневался Пехота.
— Ты же полетел с нами.
— Так я — это другое дело.
— А что ты думаешь — они Комбата забыли? Да никогда в жизни! Скажи им Комбат собраться — и весь батальон построится — все те, кто через него прошел. Ну, может, пара-тройка и не смогут приехать, а так, много парней соберется.
— Да какие, Андрюха, они уже парни! Они уже мужики. С семьями, женами, с детьми. Это там мы были пацаны.
— Вот потому и приедут, Саша, что мужиками стали, отцами. Во многом, благодаря Комбату, они живут. Был бы другой командир — лежали бы их кости где-нибудь глубоко. Может, в Подмосковье на кладбище, или в Смоленске, Рязани, Туле, на деревенских кладбищах. Помнишь летчиков, что гробы возили?
— Помню, помню, Андрюха.
— Ну вот, а ты говоришь. Только я думаю, что Комбат звать никого не станет. Сами справимся.
— Слушай, а сколько их там?
— Кого?
— Бандитов.
— Хрен их, Саша, считал. Думаю, больше, чем нас.
— Да, — Пехота покачал головой, — я им покажу!
— Не горячись прежде времени.
Пока полковник Савельев просматривал бумаги, а Шмелев с Подберезским ударились в воспоминания, Комбат видел сон. Видел то утро, когда он во время бритья порезал щеку. И во сне он понимал, что этот порез был неслучайным, что именно в тот день он узнал о смерти своих ребят. А еще он видел серо-желтый пейзаж, желтые афганские горы и длинную вереницу машин, спускающихся по серпантину дороги в ущелье. А он со своим батальоном шел по краю ущелья. Над ними и рядом с ними кружились орлы. «Кружатся, кружатся, — думал Комбат там, в Афганистане, — свежую кровь ждут, будь вы неладны». Его батальон шел молча, растянувшись почти на километр. Бойцы двигались цепочкой, один за другим. Все молчали. Понимали, что впереди их ждет тяжелый бой. Многим было уже суждено не вернуться на базу.
* * *
Илью Даниловича Сивакова в Казахстане встречали так, как не встречают самых дорогих гостей — прямо на взлетную полосу аэродрома прибыло два микроавтобуса, два джипа и серый «мерседес». Илья Данилович вышел из самолета третьим, лишь после того, как его люди убедились, что на взлетной полосе их встречают свои.
После того как Сиваков убедился в том, что это те самые люди, с которыми он всегда имел дело, от него поступило распоряжение выносить чемоданы и не забыть портфель.
Трое его людей с тяжелыми чемоданами в руках, а четвертый похожий на инкассатора с портфелем, спустились на бетон взлетной полосы.
— Вот и мы, — сказал Илья Данилович, пожимая руки своим встречающим.
Публика была такая, что даже невооруженным глазом было видно, эти люди знают себе цену.
— Ну что скажете, любезные? — отойдя чуть-чуть в сторону, чтобы не слышали его люди, спросил Сиваков.
— Что скажем? Ваше предложение неожиданное, даже, честно говоря, мы подумали, что вы блефуете.
— Нет, все чистая правда. Поменялись обстоятельства, и мы вынуждены поторопиться, а заодно, естественно, поторопить вас, мы же партнеры, — вполне добродушно усмехнулся Сиваков.
— Да, партнеры, Илья Данилович, — те, кто встречал гостя из Москвы, были люди видные.
Сивакова знали давно, встречались с ним не в первый раз, встречи как правило, происходили без лишних свидетелей и не афишировались.
— Я, друзья мои, при деньгах, а у вас как дела?
— Мы при товаре, — сказал широколицый мужчина с узковатыми глазами, но не казах, это Сиваков знал прекрасно, — давайте быстро отсюда, нечего здесь задерживаться.
Из самолета вышел пилот.
— Будет ждать нас здесь, — сказал Сиваков то что говорил раньше, — мы позвоним. Пусть никто из команды не отлучается, можем в любой момент полететь назад.
— Ясное дело, — сказал летчик, словно бы уже держал в руках пухлую пачку американских долларов.
Но денег Сиваков еще не заплатил, пилоты знали, все что причитается, они получат и, может быть, даже с лихвой — большой премией, так иногда случалось.
С Ильей Даниловичем Сиваковым они любили иметь дело, еще больше им нравилось летать с Панкратовым, тот, уж точно, никогда не скупился, и денег отваливал — будь здоров.
Что перевозят эти люди в самолете, летчики, естественно, не знали, могли лишь догадываться. Сиваков и Панкратов пару раз им говорили, что занимаются перевозкой очень дорогостоящих лекарств, которые прибывают сюда в Казахстан с Ближнего Востока.
Мол, дело хлопотное, дорогое, но тем не менее. Работа есть работа, летчики должны летать, а бизнесмены должны заниматься бизнесом.
Летчикам никогда и в голову не приходило лично просить у Сивакова или Панкратова, их людей какие-либо бумаги — таможенные декларации, разрешение на вывоз, провоз. Они прекрасно знали, что и у Сивакова, и у Панкратова бумаги всегда в порядке.
— Пообедать можно отлучиться, Илья Данилович? — спросил летчик, поглаживая свой небольшой животик.
— Пообедать, конечно, можно. Но, самое главное с аэродрома никуда.
— Ясное дело. Будем ждать, горючее зальем сразу же, прямо сейчас.
— Да, за горючее уже проплачено, — бросил Сиваков и, пожав руку, поспешил к «мерседесу».
Чемодан с деньгами его люди повезли в микроавтобусе. Этот странный кортеж мчался с военного аэродрома к Джезказгану, до которого оставалось километров восемьдесят.
— Какие проблемы у вас?
— Мы хотим убедиться, — сказал широколицый, — что вы, Илья Данилович, привезли деньги.
— — Послушай, ты что? Мне не доверяешь, Сильвестр? — обратился Сиваков к собеседнику.
— Тебя, Илья Данилович, и твоего партнера Панкратова я знаю давно, но ты же понимаешь, я человек зависимый, и поэтому давай играть в открытую. Ты показываешь деньги, а потом мы привозим товар.
— А он что, у вас еще не собран?
— Слушай, Илья Данилович, — сказал Сильвестр, и принялся рассматривать крупный бриллиант в своем перстне, — ты же знаешь, твое дело деньги, наше дело — товар. И тут мы сами принимаем свои меры безопасности. Мы не идиоты, не первый год работаем с товаром, в одном месте всю партию никто держать не станет.
— Это точно, — сказал Сиваков.
— Я думаю, что ты, Илья Данилович, все понимаешь, не я хозяин всей партии, нас несколько человек.
Естественно, свезем перед отправкой все в одно место.
Но мы должны убедиться, что ты привез деньги.