Я протискивалась сквозь толпу, нервно припоминая все инструкции, которые вчера дал Рэм, и сопоставляя их с сегодняшней реальностью съемочной площадки. То, что казалось вполне исполнимым в ходе планирования на бумаге, на обычном чертеже этих пещер, теперь представлялось почти немыслимым при столкновении с реальными масштабами последнего акта Проспера.
Шесть рядов колонн отделяли статистов, толпившихся у Северного крыльца от внутреннего святилища, где расхаживал Бэзил, этот азиатский Орсон Уэллс. Справа от центральных рядов четыре колоссальных каменных стража, Дварапалы, охраняли обширный алтарь Шивы. Они сохранили угрожающее выражение лиц, хотя португальские стрелки много столетий назад сделали их евнухами, когда, укрывшись в этих пещерах во время муссона, занимались тем, что практиковались на статуях в меткости стрельбы.
Дальше святилища мне пройти не удалось. Так же, как, впрочем, и всем остальным, кто не принадлежал к ближайшему кругу. Проход закрывала группа грозного вида тяжеловесов. Пришлось руководствоваться фактами, собранными информаторами Рэма. Государственный комитет по туризму разрешал Просперу использовать Элефанту для съемок и закрывать ее для туристов только на один день в месяц в течение шести предшествующих месяцев. За этот период он снял большую часть менее значимых эпизодов. Последняя же грандиозная и феерическая часть должна сниматься примерно в той же последовательности, в какой она представлена и в шекспировском оригинале, в его четвертом и пятом актах, с одним-единственным исключением. Традиционная «пьеса внутри пьесы», в которой Юнона и Церера (в данной версии хиджра в одеждах соответствующих индийских богинь) дают перед гостями представление в масках, должна сниматься в самом конце дня. Для этого эпизода предстояло очистить всю пещеру от людей, чтобы предоставить достаточно места танцовщицам, музыкантам и специалистам по спецэффектам для совершения таинств.
В соответствии с ремарками Шекспира богини и их служители должны исчезнуть, но по сценарию Проспера предполагалось, что они будут продолжать свое представление за пределами пещеры. Снимать это будет отдельная группа под руководством Проспера, который появится на внешнем мониторе. При ярком солнечном свете он будет выглядеть хотя и несколько выцветшей, но вполне величественной фигурой. Образы богинь и танцовщиц спроецируются на экран, расположенный у Бэзила за спиной. Затем они, подобно всем другим бестелесным творениям его колдовства, начнут постепенно растворяться и исчезать в фантастическом облаке, которое будет вдуваться в пещеру при помощи специального вентилятора с соплом. Из него предполагается распылять особый клей, используемый для изготовления искусственной паутины.
– Освободите место, освободите место, – крикнул мрачный ассистент режиссера.
Один из его подручных бросился раздавать копии сценария на разных языках по выбору участников съемок (большинство актеров, как я заметила, выбрали английский вариант). Крик ассистента режиссера перекрывал шум болтовни, напоминавший шум моря. Группа солидных гостей тоже получила свои копии сценария. Я всматривалась в это сложное смешение Запада и Востока, и тут услышала за собой голос Бины:
– Думаю, представление начинается.
Как только на Западном крыльце послышались шаги, актеры и присутствующие важные гости замолчали. Сквозь толпу быстро прошла высокая человеческая фигура. Отраженный свет, падавший на шевелюру этого человека, придавал ей блеск полированного олова. В руках он держал дирижерскую палочку, с помощью которой, по слухам, управлял своим оркестром из актеров и членов съемочной группы. И вот человек поднял ее, что означало призыв к тишине, раздались не очень громкие, но явно восторженные аплодисменты.
– Леди и джентльмены, представление начинается, – провозгласил мой свояк тоном циркового конферансье. – Те из вас, кто участвует в первом эпизоде, пожалуйста, займите места. Остальные коллеги и господа почетные гости, – элегантный кивок головы с серебристой шевелюрой в нашу сторону, – прошу, сохраняйте тишину.
Не сказав больше ни слова, он поворачивается на каблуках и спускается в свой грот волшебника.
Нумератор с «хлопушкой» вскочил и приступил к работе. В репродукторах раздался голос теперь уже незримого Проспера:
– И... мотор!
Входят Просперо, Фердинанд и Миранда.
Откуда-то издалека послышались аккорды на ситаре, исполняющей тему богини. Мрак пещеры рассеялся, зажегся неземной свет больших дуговых ламп. Зазвучал грудной баритон Бэзила:
– Жестоко я с тобою поступил...
За его спиной разворачивался слой за слоем светящейся кисеи, каждый – величиной с центральное поле на Уимблдоне. Освещенный сложной системой больших угловых ламп и громадных верхних широкополосных излучателей прозрачный материал не столько скрывал стены пещеры, сколько облекал их вуалью иллюзорного. Они одновременно представляли и сценические облака, намеренно имитируя те, что использовались в маскарадах времен короля Якова и в декоративных обрамлениях возрожденческих карт, и мечты юного шаха Джахана, того самого, кто возвел династию Моголов на вершину славы.
Вот появился мавзолей его возлюбленной жене, великий Тадж-Махал. А вот мерцающие, жемчужного цвета купола Моти-Масджид в Агре и Красный Форт Города Правителя Вселенной с золотыми письменами на потолке: «Если есть на земле рай, то он здесь, он здесь, он здесь».
Последний занавес опускается за актерским трио. Это утраченный Трон Попугаев шаха Джахана. Бэзил протягивает руку, чтобы коснуться его, но какой-то сложный фокус со светом заставляет трон исчезнуть. Восторженный вздох среди зрителей. В перерыве между съемкой двух эпизодов я услышала, как кто-то из толпы прошептал своему соседу:
– Шарме посчастливилось убедить этих пенсионеров Чопру и Шираза принять участие в съемках, не говоря уже об остальных актерах. Удивляюсь, откуда у него деньги.
– Поэтому-то ему и приходится так помногу снимать за один день. Это что-то неслыханное, старина. Он вынужден так поступать из-за накладок в съемочном расписании членов его звездной галактики и, конечно же, из-за своей диковинной прихоти заснять всю сцену маскарада от этой пещеры до моря в виде одного большого дубля.
Бина помешала мне дослушать эту беседу до конца.
– Когда Рэм начинает?
По ее лицу было видно, что она нервничает не меньше, чем я.
– Не знаю, Бина. Я со вчерашнего дня с ним не разговаривала. Но совершенно уверена, что все под полным контролем. – Я не была уверена, я просто надеялась. – Нам остается только ждать условных знаков.
Несмотря на предельные меры безопасности, как объяснил Рэм, кое-какие из авторитарных решений Проспера должны были сыграть нам на руку. Первое состояло в том, что Проспер потребовал, чтобы его актеры выучили свой текст наизусть и произносили его как на театральной сцене. Это совершенно расходится с традициями индийского кино, где все основано на дубляже.
Проспер решил также руководить съемкой последних двух актов из своего пункта управления. Он сможет наблюдать за игрой актеров с помощью мониторов, но при этом не будет видеть, что происходит на экранах в главной пещере. Образы, отражаемые в обсидиановом зеркале и на большом экране, вставленном в стену перед алтарем Тримурти, управлялись с помощью компьютера, подключенного к контрольной панели Проспера. Он использовал этот метод не впервые. Конечно, по характеру он был азартный игрок, но игрок, стремящийся к совершенству: за последний год его съемочная группа великолепно отработала этот прием на нескольких коммерческих проектах.