– Посвети мне, – попросила Хелит.
Она не хотела сбрасывать на пол крышку. Они потом ни за что не смогли бы поставить ее на место. А разглядеть вожделенный горшочек с золотишком или шкатулочку с драгоценностями ей слишком уж не терпелось.
– Там что-то есть! – обрадовалась владетельница и безо всякого страха засунула руку в глубину гроба.
– Не надо! – хором завизжали девчонки.
– Да там все высохло давным-давно, – фыркнула Хелит и с самым сосредоточенным видом начала ковыряться в останках.
Ранх взирал на свою госпожу с нескрываемым восторгом. Еще бы! Такой бесстрашной женщины он никогда еще не встречал, не говоря уж о том, что ангайку и под страхом смерти в подземелье не загонишь.
– Ну и что тут у нас? – пробормотала леди Хелит, извлекая на свет прямоугольную коробочку длиной в полторы мужские ладони.
Она осторожно обтерла находку подолом юбки. Это был пенал из кости, покрытый тончайшей резьбой, что походила на изысканное кружево. Снежинки, листочки, цветы, птичьи перья, вырезанные с бесподобной точностью, так, чтобы была видна каждая прожилочка, вместе образовывали затейливый узор, от которого невозможно было оторвать взгляд. Сбоку у пенала имелся крошечный золотой замочек – крючок, продетый в петельку.
– Откроем? – спросила Хелит и улыбнулась.
Улыбка вышла хищная и опасная.
«Такая, как миледи Гвварин, открыла бы и врата в бездны Тэнома просто из чистого любопытства», – подумалось внезапно Ранху.
Она подцепила ноготком крючочек.
– О-о-ох!
Вздох полнейшего восхищения вырвался из глотки дружинника, его единодушно подхватили фрейлины. И тут не было ничего удивительного. Ведь если уж быть честным до конца, то все обитатели далаттского дворца жили точно в казарме, независимо от того, что именно они надевали на чресла – штаны или юбку. Сопливые девчонки Бессет и Флин разбирались в оружии не хуже любого из ветеранов.
На ладонь Хелит легла вещь, которой смело можно было бы украсить костюм короля. Хотя более всего она напоминала наконечник копья, который, в общем-то, сложно назвать бесполезной цацкой. И все же не оторвать глаз от синевато-серого стального острия. Чистые линии граней, бесконечная мощь, вложенная в металл неведомым мастером. Нет ничего удивительного в том, что такую сумасшедшую красоту уложили в гроб к доблестному воителю… или воительнице. Кожу на ладонях Хелит пощипывало, настолько велика была магическая сила найденного артефакта. И еще неизвестно, чего могло стоить это прикосновение, если бы девушка не была настолько устойчива к волшебству.
– Вы как хотите, а я эту штуку забираю, – заявила Хелит. – И только попробуйте мне хоть словечко на сторону молвить!
Мэй мог бы гордиться своей невольной ученицей. Девушка точно скопировала его интонации и жесткий взгляд.
– К тебе, Бессет, это относится прежде всего. Запомнила?
Девочка завороженно поглядела в яркие серо-голубые глаза своей госпожи и поняла, что скорее даст себя разрезать на сто кусков, чем выдаст тайну.
– А теперь задвинем крышку и возвращаемся обратно, пока нас не хватилась моддрон Гвирис, – приказала Хелит.
Разумеется, отважную четверку кладоискателей никто и не думал искать. Мадд Хефейд был в отъезде, а достойная дама Гвирис как раз прилегла отдохнуть.
Той же ночью Хелит снова отправилась к тайной гробнице, но уже не мародерничать, а тщательно перерисовать надпись на саркофаге. Одно из слов показалось ей знакомым.
«…А еще в одном старинном свитке я нашла упоминание о некоей Ридвен из Аун-Хот, по прозвищу Ястребица. Редкий пример, когда женщина стала прославленной воительницей».
Из письма Хелит к Мэю.
«Ридвен Ястребица – первая жена того самого Эйрикелла Воителя. Говорят, она была великой волшебницей. Интересно, где ты сумела найти упоминание о ней, ведь ее имя стерто из всех хроник?»
Ответ Мэйтианна’илли.
Летний вечер сжимал в страстных объятиях разомлевший от жары город. Но тот, уже которое столетие безнадежно влюбленный в беспокойное море, принимал ласки как должное, словно знаки внимания давно опостылевшего поклонника, но не отвечал взаимностью. Он печально глядел тысячами окон в закат, безо всякой причины ожидая чуда. Звали его Лот-Алхави – Гора Бессмертных Воинов. За три тысячи лет город растерял свою изначальную воинственность, постепенно превращаясь в изысканный монумент былому величию. Не осталось даже намека на то, что когда-то на высоком скальном уступе искусные униэн возвели могучую грозную крепость, державшую в повиновении все побережье от устья Сироны до отрогов Ангайских Белых гор. Впоследствии все эти земли стали называться Тир-Луниэном, а крепость превратилась в трепетно хранимое сердце страны и всего народа. Великие поэты называли Лот-Алхави «устремленным в океан каменным кораблем», сравнивали с золотым цветком, выпавшим из руки Ито Перворожденной. А с чем еще можно было сравнить столицу униэн в час заката, когда каждый камень, каждая стена и каждое окно окрашивались во все оттенки солнечного золота? Сколько странников, оказавшись волею случая в этот миг на улицах Лот-Алхави, навеки прикипели к нему всем сердцем и никогда больше не покинули пределы городских стен! Сколько гордецов и честолюбцев, впервые глядя на белые стены Города Королей, говорили себе: «Ты будешь моим! Ты покоришься моей воле!» Но Лот-Алхави горазд на сюрпризы и никогда не оправдывал чужих ожиданий. Только тот, кто сумеет полюбить его извилистые улицы, его дома-крепости и дома-шкатулки, его суровые нравы и печальные песни, только тот, кто добровольно откажется от своей сущности и примет его целиком, может рассчитывать на благосклонность древней столицы.
Лот-Алхави отберет у своего неофита все: таланты, знания, веру и любовь, а взамен даст лишь сладкое и хрупкое чувство причащения от даров вечности.
«Ах, град златой, ты подобен мечте вечно юного бога. Ты – птица, летящая в бездну морскую. Славой и древнею тайною путь твой увенчан. Услышь, Лот-Алхави, как сердце в разлуке тоскует!» – говорил древний поэт, чье имя не сохранили дотошные историки.
Зря воображение потрясенных и сломленных столичными красотами путников рисует роскошества королевского дворца. Золото, серебро, мрамор, яшма и малахит, шелк, атлас… Ха! Это было бы слишком… м-м-м… банально, что ли. Нет там ни мозаик из самоцветов, ни причудливой резьбы, не найдет придирчивый глаз и никаких архитектурных излишеств. Лишь прямые строгие линии колонн, пронизанные светом анфилады парадных залов, белоснежный искристый камень на полу, бледно-зеленые шелка тончайших занавесей, струящихся меж пальцами вечных сквозняков. По такому дворцу надо не ходить, а летать.
Где же твои сверкающие крылья, Альмар – Верховный Король? Где твоя свобода? Ушла, убежала вприпрыжку, ускользнула, словно неверная возлюбленная. Не зови ее, Верховный Король, она не вернется. От тех, кто надел строгий платиновый венец, непокорная дева-Воля сбегает первой. Точь-в-точь, как последний предрассветный сон утекает меж ресниц, потревоженный первыми солнечными лучами. Захочешь – не поймаешь.