Он продал нумизматам несколько английских соверенов, которые вывез из Франции в поясе своего деда, и купил дом в затерянном высоко в холмах городке Берд.
— Чем дальше от центра, тем меньше кагэбэшников, — справедливо решил он.
Мсье Карапет дружил с моим дедом, таким же, как он, беженцем из Западной Армении. Только если родителей мсье Карапета корабль под французским флагом вывез в Европу, то моего деда спасли отступающие русские солдаты. Они вытащили его из-под груды зарубленных трупов — испуганного, вымазанного в чужой крови пятилетнего мальчика.
— Один из солдат завернул меня в свой тулуп, разжал зубы и влил туда немного вина, — рассказывал дед, — и приговаривал: «Голубчик, голубчик». А я ни слова на русском не понимал, только помнил, как мама говорила: русские — они хорошие, они обязательно нас спасут. И я вцепился руками ему в шею, этому русскому солдату, «рус, рус», — говорю я ему, а он мне в ответ — «голубчик, голубчик», и я почему-то решил, что его так зовут, и всю дорогу я его упорно называл Голубчиком. А в Эчмиадзине он меня сдал в наспех организованный при церкви сиротский приют, оставил мне все свои припасы, перекрестил и пошел дальше. И я никогда больше его не видел.
Уже потом, будучи при достаточно большой должности, дед пытался разыскать своего спасителя, но так и не смог его найти.
Мы с Маней очень любили ходить в гости к мсье Карапету. Он давно уже жил один. Ани и Тарон выросли, уехали в Ереван, получили высшее образование и осели жить в столице. Они звали отца к себе, но тот отказывался уезжать из Берда.
— Здесь так мало этого чудовищного советского вранья! — кричал он в телефонную трубку. Операторы междугородной связи каждый раз, наверное, падали в обморок, когда слышали антисоветчину, которую выкрикивал мсье Карапет. — Живите среди этих товарищей кагэбэшников и не трогайте меня!
— Папа, — всхлипывала Ани, — ты там совершенно один, и мы не можем к тебе часто приезжать…
— Я не один, дочка. Со мной мои картины, — успокаивал ее мсье Карапет.
* * *
Идти до дома мсье Карапета было минут пять неспешным шагом.
— После этих отвратительных тушеных овощей так и хочется какао, — мечтательно протянула Маня.
— Не какао, а горячего шоколада, — поправила ее я, — ты же помнишь, как правильно нужно называть этот напиток?
— Помню! Это я при тебе говорю какао, а при мсье Карапете буду называть его горячим шоколадом, — заверила меня Маня.
Скоро мы уже были на месте. Я хотела толкнуть калитку, но Маня схватила меня за руку.
— Подожди!
— Чего тебе?
— А парижская осанка?
— Ах да! — хлопнула я себя по лбу. — Парижская осанка!
Мы плотненько прижались спиной и пятками к забору, задрали к ушам плечи, завели их назад и плавно опустили. Постояли какое-то время, привыкая к «парижской осанке», и наконец отколупались от забора.
— Ну, как я выгляжу? — скосилась я на Маню.
— Шикиблеск! — шепнула уголком рта моя подруга. Она вышагивала так, словно аршин проглотила, и выглядела как истинная француженка.
Мы толкнула калитку и вошли во двор.
Шли рядышком, гордо задрав головы и отклячив назад попы. Шеи были вытянуты сильно вверх, ключицы воинственно торчали вперед, ноги мотались где-то далеко внизу и даже чуточку, кажется, позади. Обе от напряжения косолапили и дышали с большим напрягом.
— Я так долго не выдержу, — пожаловалась я Мане.
— Главное — до стульев добраться, а там можно и расслабиться, — подбодрила она меня.
Когда мсье Карапет открыл нам дверь, мы уже практически были на последнем издыхании.
— Здравствуйте, мадемуазели, — расплылся в улыбке мсье Карапет.
— Здравствуйте, — каркнули мы и шаркнули ножкой.
Мсье Карапет любезно посторонился, пропуская нас в дом. Мы прошли мимо него и прямиком направились на кухню.
— Хотите посмотреть мои картины? — поинтересовался нам вслед мсье Карапет.
— Нет! — выдохнули мы. — Нам бы чуточку за столом посидеть.
— Ну и ладно, — рассмеялся мсье Карапет, — тогда сделаю вам горячего шоколада.
— Хорошо, — милостиво согласились мы, сели за стол и наконец расслабили мучительную французскую осанку, — фух!
— Как у вас дела? Какие новости? — галантно поинтересовался мсье Карапет.
— Мы поели сегодня тушеных овощей!
— Какой ужас, — всплеснул руками мсье Карапет, — вы же их ели на той неделе!
— Так и мы о том же говорили Ба, но она не стала нас слушать! Нет чтобы картошечки пожарить, — пригорюнились мы.
Мсье Карапет сочувственно покачал головой. Потом он открыл холодильник и долго вглядывался в его содержимое, пытаясь вспомнить, что ему там надо было взять.
— Что-то в горле пересохло, — не вытерпела Маня.
— Ах да, молоко! — воскликнул мсье Карапет и вытащил из холодильника бежевый молочник. Он налил в эмалированный ковшик молока и поставил его на маленький огонь. Когда молоко разогрелось, он добавил туда плитку горького шоколада и две чайные ложки какао. Выставил на поднос вазочку с вафлями и сахарницу. Мы, затаив дыхание, следили за его движениями.
— Наринэ, вчера вечером я имел долгий разговор с твоим дедом, — нарушил молчание мсье Карапет.
Мы с Манькой переглянулись. Мой дед был партийным работником, идейным и кристально честным коммунистом, и всю жизнь верой и правдой служил стране, благодаря которой он, круглый сирота, беженец из Западной Армении, получил образование и смог устроиться в жизни.
— Если бы не русские, то нас бы уже давно не было, — любил повторять он.
— Ты не видел настоящей жизни, — мгновенно вскипал мсье Карапет, — и настоящих русских ты не видел!
— А ты видел! — вспыхивал в ответ мой дед.
— А я видел! Весь Париж был наводнен настоящими русскими! — бушевал мсье Карапет. — Настоящие русские уехали из этой страны после позорной революции, а здесь остались одни конформисты!
— И эти конформисты выиграли Вторую мировую войну! — восклицал дед. — Полетели в космос и придумали самолеты вертикального взлета!
Мы с Маней нередко присутствовали при этих перепалках и знали все аргументы противоборствующих сторон наизусть. Слово «конформисты» нас сильно пугало, и мы каждый раз втягивали головы в плечи, когда дед с мсье Карапетом начинали обзывать людей конформистами. Спросить, что это означает, нам не хватало смелости. «Убийцы, наверное», — предполагали мы.
Вот и сейчас, когда мсье Карапет сказал нам, что вчера имел разговор с моим дедом, мы сильно напряглись.
— Снова поссорились, — шепнула мне Манька.
— Ага, — пригорюнилась я.