С моей рекомендацией и на этот раз не посчитались. И. В. Сталин сказал, что он только что вновь советовался с Н. С. Хрущевым и он убедил его, что Киев ни при каких обстоятельствах оставлять не следует. Кроме того, он, Сталин, и сам убежден в том, что противник если и не будет разбит Брянским фронтом, то во всяком случае будет задержан.
Как известно, войска Юго-Западного фронта в скором времени тяжело поплатились за это решение Верховного, которое было построено на несерьезных заявлениях. Задержать противника не удалось. В полосе Брянского фронта на участке Новгород-Северский–Конотоп образовался крайне опасный прорыв. Пришлось срочно перебрасывать сюда конницу с Юго-Западного фронта, который и сам находился в очень трудном положении.
Привожу разговор начальника Генерального штаба маршала Б. М. Шапошникова с главкомом юго-западного направления маршалом С. М. Буденным, состоявшийся несколько позднее, 10 сентября 1941 года в 6 час. 45 мин.
У аппарата Буденный.
У аппарата Шапошников.
Шапошников. Здравствуйте, Семен Михайлович! Верховный Главнокомандующий поручил мне передать вам следующее приказание: срочно отправить походом 2-й кавалерийский корпус в район Путивля, где он поступит в распоряжение командующего Брянским фронтом Еременко. Корпус необходим для закрытия прорыва между Юго-Западным фронтом и Брянским фронтом на участке Конотоп–Новгород-Северский. Исполнение прошу подтвердить.
Буденный. Здравствуйте, Борис Михайлович! 2-й конный корпус является единственным средством командующего Южным фронтом в направлении Днепропетровск–Харьков. Противник, как вам известно, все время настойчиво пытается выйти на оперативный простор. Известно также, что на участке Переволочная–Днепропетровск на 60-километровом пространстве находится одна 273-я стрелковая дивизия. И, наконец, противник охватывает с севера правый фланг Юго-Западного фронта. Если переводить туда второй корпус, то почему его нужно передавать Еременко? Думаю, что с этим корпусом получится та же история, что и с 21-й армией.
Я прошу вас вообще обратить внимание на действия Еременко, который должен был эту группу противника уничтожить, а на самом деле из этого ничего не получилось. Если вы все точно представляете, что происходит на Юго-Западном и Южном фронтах, и, несмотря на то, что ни тот, ни другой фронт не располагает никакими резервами, решили корпус передвинуть и передать его в состав Брянского фронта, то я вынужден буду отдать приказ о движении корпуса.
Разрешите коротко доложить обстановку.
Юго-Западный фронт. 4-я стрелковая дивизия 5-й армии находится в окружении под Черниговом. Противник форсировал Десну на участках восточнее Чернигова и на окуниновском направлении. Противник форсировал Днепр у Кременчуга и юго-восточнее. Самый правый фланг Юго-Западного фронта вам известен. У Кирпоноса в резерве ничего нет.
Южный фронт. Как я уже доложил, происходят сильные бои с 25 августа на нашем берегу у Днепропетровска. В районе Каховки дело продолжает осложняться: противник ввел не менее трех дивизий, и у нас там сплошного фронта нет.
Шапошников. Это мне все понятно, Семен Михайлович. Но для того чтобы Юго-Западный фронт дрался, необходимо закрыть прорыв на участке Новгород-Северский–Конотоп. Для этой цели и двигается 2-й кавкорпус. Ответственность за эту операцию Верховный Главнокомандующий возложил на Еременко. Прошу, не задерживая, двинуть корпус на Путивль.
Буденный. Хорошо. Начальника штаба Южного фронта уже вызвали к аппарату, и сейчас ему будет отдан приказ о движении кавкорпуса. Мое мнение прошу доложить Верховному Главнокомандующему и в частности о действиях Брянского фронта. До свидания!
Шапошников. Обязательно доложу. Всего хорошего! [55]
Много времени прошло с тех пор, но я все еще не могу без волнения об этом вспоминать. Считаю, что Верховный Главнокомандующий был тогда не прав, требуя от командования Юго-Западного фронта удерживать фронт обороны западнее Днепра и западнее Киева до последней возможности. Что из этого получилось, я сказал выше.
Слов нет, даже мысль о возможности потери Киева больно отзывалась тогда в сердце каждого советского человека, но, решая вопрос о судьбе столицы Украины, следовало исходить из всей совокупности военно-политических факторов. Война есть война, и если это необходимо, если создается угроза окружения и гибели большой группировки войск, надо быстрее отводить ее из-под ударов противника, чтобы избежать серьезного поражения и ненужных потерь.
Когда мне приходится касаться событий под Ельней, я невольно вспоминаю о своих личных переживаниях в те трудные дни. Ельнинская операция была моей первой самостоятельной операцией, первой пробой личных оперативно-стратегических способностей в большой войне с гитлеровской Германией. Думаю, каждому понятно, с каким волнением, особой осмотрительностью и вниманием я приступил к ее организации и проведению.
Вскоре на фронт пришла директива Ставки. Во втором пункте ее было сказано:
«Войскам Резервного фронта, продолжая укреплять главными силами оборонительную полосу на рубеже Осташков–Селижарово–Оленине–р. Днепр (западнее Вязьмы)–Спас-Деменск–Киров, 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: разгромить ельнинскую группировку противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починок и Рославль, к 8 сентября 1941 года выйти на фронт Долгие Нивы–Хиславичи–Петровичи…» [56]
Эти указания Ставки соответствовали нашим предложениям, доложенным в Москву. Поскольку фронт противника имел форму обращенной к нам большой дуги, напрашивалось решение подрубить ее под оба основания одновременными ударами, сходящимися к западу от Ельни. Нам было известно также, что главные силы 2-й танковой группы Гудериана уже двинулись на юг, а в глубине немецкой обороны не было крупных подвижных резервов. Чтобы не дать гитлеровскому командованию возможности сосредоточить свои усилия на решающих для нас направлениях, мы дали указания войскам второстепенными силами осуществлять нажим и на ряде других участков, по всему протяжению ельнинской дуги.
С рассветом 30 августа после непродолжительной артиллерийской подготовки войска Резервного фронта перешли в решительное наступление. Главный удар наносила 24-я армия под командованием генерал-майора К. И. Ракутина. Ее части наступали на Ельню с северо-востока. Навстречу им с юго-востока двигалось несколько соединений 43-й армии.
В те дни, когда проходила Ельнинская операция, противник, как мы это и предвидели, повернул главные силы 2-й танковой группы Гудериана на Конотоп. Гитлеровское командование приступило к выполнению плана по окружению и ликвидации нашей киевской группировки войск. Поэтому теперь ему было особенно важно не допустить прорыва обороны под Ельней и выхода Резервного фронта на фланг и в тыл обороны группы армий «Центр».