Заместитель начальника штаба советской военной администрации в Германии
генерал-лейтенант – М. Дратвин» [176] .
Советский народ не забыл революционных заслуг немецкого рабочего класса, немецкой прогрессивной интеллигенции, великих заслуг Коммунистической партии Германии и ее вождя Эрнста Тельмана, уничтоженного в конце войны в фашистских застенках. Наша партия и правительство считали своей обязанностью подать руку братской помощи немецкому народу, оказавшемуся в крайне тяжелом положении.
Во всех городах и населенных пунктах немецкое командование оставило при отступлении тысячи раненых солдат и офицеров. В одном только Берлине и его пригородах раненых солдат немецкой армии оказалось более 200 тысяч человек. К этим раненым – бывшим врагам – наши медицинские работники, советское командование проявили величайшую гуманность и организовали их лечение на одинаковых условиях с советскими бойцами.
Как-то проходя по Унтер-ден-Линден, сопровождавший нас офицер комендатуры Берлина указал мне на один из сравнительно целых домов, где теперь разместился госпиталь для немцев. Мы решили зайти.
Первое, что мне бросилось в глаза, – это то, что большинство раненых были юноши, почти дети, от 15 до 17 лет. Выяснилось, что это фольксштурмовцы из разных отрядов, сформированных в Берлине в начале апреля. Я спросил, что заставило их идти в от ряды фольксштурма, когда Германия находилась уже в безнадежном состоянии.
Мальчишки, опустив глаза, молчали, а один сказал:
– У нас не было иного выхода, как брать оружие и становиться на оборону Берлина. Тех, кто не шел, забирали в гестапо, а оттуда возврата не было…
Из дальнейших разговоров выяснилось, что несколько человек – людей более старшего возраста – были здесь из тех, кто в ноябре 1941 года дрался под Москвой. Я сказал, что мне тоже пришлось драться под Москвой. Один раненый солдат заметил:
– Лучше не вспоминать эту трагедию, которая постигла немецкие войска. От нашего полка из полутора тысяч штыков осталось не больше 120, да и те были отведены в тыл в обмороженном состоянии.
– А где ваш полк дрался? – спросил я.
– Под Волоколамском, – ответил раненый.
– Значит, мы с вами старые знакомые, – пошутил я. Тот же раненый спросил:
– Нельзя ли узнать, где и на каком участке вы, господин генерал, дрались?
Я сказал, что командовал войсками Западного фронта под Москвой.
Один из сопровождавших меня офицеров добавил, что с ними говорит Маршал Советского Союза Жуков. Все с интересом стали рассматривать нашу группу.
Мы спросили раненых, как их кормят, как лечат русские доктора. Все наперебой стали расхваливать питание и внимание советского медицинского персонала. Один из наших врачей заметил:
– Немцы добивали наших раненых, а мы вот ночи не спим, восстанавливая ваше здоровье.
– Это не простые немцы так поступали, – ответил раненый старик, – это немцы-фашисты.
– А есть ли среди вас фашисты? – спросил я.
Молчание… Я снова спросил. Опять молчание. Тогда поднялся солдат лет пятидесяти пяти и, подойдя к койке другого солдата, толкнул его в спину и сказал:
– Повернись!
Тот нехотя повернулся.
– Вставай и доложи, что ты фашист!
Когда мы уходили из госпиталя, раненые просили оставить всех их на попечении советских врачей и медсестер.
В первые послевоенные дни и месяцы нам часто приходилось встречаться с руководителями немецких коммунистов Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом и их ближайшими соратниками. С болью в душе говорили они о тяжелых потерях, которые понесла компартия, лучшая часть рабочих и прогрессивно настроенная интеллигенция. Их глубоко беспокоило тяжелое положение немецких трудящихся.
По просьбе Коммунистической партии Германии и лично В. Ульбрихта Советское правительство установило для берлинцев повышенные нормы продовольствия.
Так поступали советские люди в Германии после разгрома фашизма.
А что замышлял Гитлер в отношении советского народа?
Готовясь к захвату Москвы, Гитлер дал директиву, которую я хочу напомнить еще раз.
«Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Произвести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были заполнены водой.
Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа».
Не лучшую участь готовили гитлеровцы и Ленинграду, который они предполагали сровнять с землей.
«Для других городов, – говорил Гитлер, – должно действовать правило: перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами» [177] .
Подобную варварскую дикость и жестокость трудно понять нормальному человеку.
Честно говоря, пока шла война, я был полон решимости воздать сполна гитлеровцам за их жестокость. Но когда, разгромив врага, наши войска вступили в пределы Германии, мы сдержали свой гнев. Наши убеждения и интернациональные чувства не позволяли нам отдаться слепой мести.
В конце марта 1946 года, когда я вернулся после сессии Верховного Совета снова в Берлин, мне передали, чтобы я позвонил И. В. Сталину.
– Правительство США отозвало из Германии Эйзенхауэра, оставив вместо него генерала Клея. Английское правительство отозвало Монтгомери. Не следует ли вам также вернуться в Москву?
– Согласен. Что касается моего преемника, предлагаю назначить Главкомом и Главноначальствующим в советской зоне оккупации в Германии генерала армии Соколовского. Он лучше других знаком с работой Контрольного совета и хорошо знает войска.
– Хорошо, мы здесь подумаем. Ждите указаний. Прошло два-три дня. Поздно вечером мне позвонил И. В. Сталин. Справившись, не разбудил ли меня своим звонком, сказал:
– Политбюро согласно назначить вместо вас Соколовского. После очередного совещания Контрольного совета выезжайте в Москву. Приказ о назначении Соколовского последует через несколько дней.
– Еще один вопрос, – продолжал И. В. Сталин. – Мы решили ликвидировать должность первого заместителя наркома обороны, а вместо него иметь заместителя по общим вопросам. На эту должность будет назначен Булганин. Он представил мне проект послевоенного переустройства вооруженных сил. Вас нет в числе основных руководителей Наркомата обороны. Начальником Генерального штаба назначается Василевский. Главкомом Военно-Морского Флота думаем назначить Кузнецова. Какую вы хотели бы занять должность?