Book.

Однако вернемся к набеговой операции. Четыре назначенные тральщика вышли из Поти в 4 часа 26 декабря с небольшим запозданием против намеченного срока, а эсминцы покинули эту базу в 19 часов. В 10:52 26 декабря, когда разведывательно-ударная группа находилась в 100 милях западнее Поти, показался самолет-разведчик, который в дальнейшем в течение 3 часов 20 минут вел непрерывное наблюдение за движением группы. За это время с тральщиков сбрасывали глубинные бомбы в районе обнаружения одного или двух перископов, но они не сделали главного — не легли на ложный курс, как это предусматривалось планом. В 14:20 самолет противника скрылся. Полагая, что он вызовет бомбардировщики для атаки тральщиков на разведанном уже курсе, командир дивизиона в 14:35 послал радиограмму в адрес ВВС флота с просьбой выслать авиацию для прикрытия тральщиков — но, естественно, никто не прилетел. В 14:45 В.А. Янчурин донес по радио командиру бригады на «Сообразительный» об атаке подводной лодки и об обнаружении тральщиков самолетом противника.

Здесь надо отметить, что в течение всего боевого похода дисциплина в эфире не соблюдалась. В общей сложности В.А. Янчурин послал двадцать семь радиограмм, из которых двадцать шесть были переданы и приняты четко и без задержки, но одна вовсе не дошла до адресата. Как вы думаете какая? Та самая, первая, о самолете-разведчике. Ее передали в 14:45 командиру бригады, приняли на узле связи флота, но не отрепетовали на флагманский эсминец. А на «Сообразительном», несмотря на несение радиовахты для связи с группой тральщиков, упомянутую радиограмму не приняли. В.А. Янчурину доложили, что на переданную в 14:45 радиограмму квитанция не получена, но он не отдал приказание передать ее вторично. Таким образом, В.Г. Фадеев оставался в неведении, что скрытность уже потеряна и что скорее всего продолжение операции бессмысленно: противник как минимум на время укроет все свои конвои в портах.

На тральщики приняли полный запас топлива, что позволяло произвести довольно продолжительный поиск. По плану они должны были в 17:15 27 декабря определить свое место по все тому же острову Змеиный и произвести затем с 18:00 27 декабря до 14:00 28 декабря поиск на коммуникациях противника в районе Сулина — Бугаз. Но из-за задержки с выходом в море, а затем из-за почти двухчасовой потери времени, вызванной неисправностью машин на Т-407, ударно-поисковая группа, получив утром 27 декабря обсервацию по маяку Керемпе, подошла к району острова Змеиный с большим опозданием, в темноте и в плохую видимость.

Для подхода к берегу избрали проверенный 13 декабря путь, по которому первая группа тральщиков отходила в море после боя в Жебриянской бухте. Но на самом деле тральщики имели невязку более чем в 10 миль и находились значительно ближе к берегу. Отчасти это объясняется штурманским вооружением кораблей, которое ничем не отличалось от такового времен Русско-японской войны. Видимость в районе не превышала 1 кб, поэтому в 0:00 28 декабря, считая себя в 20 милях на юго-юго-восток от знака Бурнас, командир дивизиона решил уменьшить скорость хода до 8 узлов и маневрировать на достаточном удалении от минных заграждений, поставленных в прибрежной полосе нашими кораблями в 1941 г.

В.А. Янчурин надеялся, что с рассветом видимость улучшится; это позволило бы подойти к берегу для уточнения места и приступить затем к поиску. Но фактически поиск начался раньше, чем предполагалось. В 4 часа, когда тральщики, идя курсом 232°, находились по счислению в 14 милях от берега, справа на траверзе на расстоянии 15–20 кб неожиданно обнаружили полосу высокого берега. Стало ясно, что тральщики находятся где-то между знаком Бурнас и селением Будаки, то есть в районе своего минного заграждения № 1/54, но где именно — неизвестно. Поэтому решили отойти на 10–11 миль в море, чтобы дождаться улучшения видимости.

Если до этого момента еще существовала надежда на случайную встречу с конвоем противника, то вскоре она улетучилась: в 5:45 В.Г. Фадеев по радио приказал В.А. Янчурину показать свое место. Не подлежало сомнению, что противник, получив днем 26 декабря донесение от самолета-разведчика о движении на запад четырех наших кораблей, не только приостановил движение конвоев, но и усилил наблюдение на постах службы связи, в частности на радиопеленгаторных станциях. Таким образом, радиотелеграфные переговоры, производившиеся утром 28 декабря в водах, контролируемых противником, не только подтвердили нахождение советских кораблей, но и с достаточной точностью указали их место. Однако комбриг, не имея в течение двух суток связи с тральщиками, не выдержал и нарушил радиомолчание.

Схема маневрирования разведывательно-ударной группы 27–28 декабря 1942 г.

В 7 часов командир дивизиона приказал тральщикам застопорить машины для проверки счисления путем измерения глубин места [74] . Вскоре после этого вошли в полосу густого тумана. В 8:45 В.А. Янчурин без всяких на то оснований в свою очередь нарушил правила скрытности, послав на «Сообразительный» радиограмму с донесением, что плавание происходит в тумане по счислению, а потому он намерен подойти к берегу по расчету, произвести артиллерийский обстрел и затем начать отход, о чем и просит указаний. На эту радиограмму последовал ответ: «Добро».

Тральщики, снова рискуя попасть на одно из наших оборонительных минных заграждений, пошли к берегу, который в дальнейшем то открывался, то скрывался в тумане, и около 10 часов, когда видимость ненадолго улучшилась, произвели с расстояния в 36 кб обстрел консервного завода и зданий в районе знака Бурнас, имея точкой наводки трубу завода. В результате обстрела на берегу традиционно возникли пожары, имелись разрушения нескольких зданий. Всего израсходовали 113 100-мм выстрелов. Учитывая точность плавания кораблей, сказать точно, по какой трубе они стреляли, сложно. А уж задаваться вопросом, какие объекты разрушили на берегу — вообще бесполезно. В документах Контрольной комиссии в Румынии обстрел Бурнаса не встречался — то ли его румыны не заметили, то ли при этом пострадали исключительно гражданские лица.

Прекратив обстрел, тральщики в 10:20 легли на курс отхода. Произведенная затем обратная прокладка показала, что путь тральщиков ночью и утром 28 декабря по случайности удачно расположился в проходах между своими минными заграждениями. Итак, поиск на коммуникациях противника прекратили значительно раньше намеченного срока. Впрочем, еще ранее того, днем 26 декабря, стало ясно, что этот поиск едва ли принесет успех.

Кстати, мы имели единственный с начала войны случай, позволявший тральщикам произвести минную разведку непосредственно в зоне боевой деятельности своих подводных лодок. Они вполне могли на пути отхода в пределах мелководной полосы идти с поставленными змейковыми тралами, так как примерно этим же путем пользовались наши подводные лодки, обслуживавшие позиции № 42 и 43. Естественно, планом операции это не предусматривалось — но ведь все руководство на месте находилось в руках тральных сил! Но инициатива большинства офицеров уже была придушена существовавшими реалиями той жизни. Весь обратный переход прошел без всяких происшествий, и утром 30 декабря корабли возвратились в Поти.