63,6 % бойцов 7-й дивизии и 70 % в 249-й дивизии до начала Великой Отечественной войны прошли действительную военную службу. Одна треть служила в Красной армии; участвовали в сражениях Великой Отечественной войны и таким образом имели определенный боевой опыт до прибытия в эстонские дивизии 7,5 % рядовых, 11,2 % сержантов и 31,4 % командирован.
Абсолютное большинство офицеров до войны окончило военные училища [406] .
Срок военного обучения для эстонских формирований был удлинен — он составил почти девять месяцев, что намного превышало тогдашнюю продолжительность военной подготовки перед отправкой на фронт соединений Красной армии.
Ввод в бой национальных воинских соединений Красной армии проводился только по специальному разрешению Верховного главнокомандования. Принятию решения на этот счет предшествовали контакты с руководителями ЦК соответствующей компартии. В момент тяжелейшего положения осенью 1942 года, когда все резервы шли в Сталинград, 23 сентября Верховный главнокомандующий переговорил с секретарем ЦК КП (б) Э.Н. Каротаммом. После того как Каротамм отклонил предложение о направлении 8-го Эстонского корпуса в район Сталинграда [407] , Сталин подтвердил решение о направлении корпуса ближе к Эстонии, на Калининский фронт [408] , в состав 3-й Ударной армии.
Сложные обстоятельства формирования корпуса привели к неоднородности его состава по возрасту, уровню военной подготовки жизненному опыту, социальному положению, моральным качествам, мотивированности — воздействие этих факторов выравнивалось трудно и постепенно, с ходом боевых действий. В 7-й дивизии 61,4 % офицерского состава проходили военную службу в эстонской армии, 31,5 % — в Красной армии, 7,1 % пришли на военную службу во время войны. В 249-й дивизии 70 % личного состава проходили военную службу в эстонской армии (в 7-й дивизий 63,6 %) [409] . 79,9 % воинов 249-й дивизии были жителями Эстонии до 1940 года, а 21,1 % — жителей других районов Советского Союза [410] .
До вступления в эстонские дивизии Красной армии в боях участвовало явное меньшинство личного состава: в 7-й дивизии 8,1 % рядовых и 28 % офицеров, в 249-й дивизии 7 % рядовых и 35 % офицеров. В целом по корпусу доля имевших боевой опыт составила в этот момент всего лишь 10,7 % [411] .
События осени 1941 года, когда эстонские мобилизованные по призыву и снятые с фронта солдаты были отправлены в массе своей в тыл, в рабочие батальоны, породили негативную настроенность, которую политработники корпуса в своей переписке называли «настроение рабочих батальонов» [412] . Это было и чувство обиды, и страдания от тяжелого физического труда, и воспоминания о голодном пайке, жизни в тяжелых бытовых условиях. Политработники и командование прилагали значительные усилия, чтобы бороться с этими настроениями, но они представляли собой реальную трудность.
Военное обучение и партийно-политическая работа проводились в дивизии на эстонском языке.
Эстонцы командовали и были политработниками в звеньях: корпус — дивизия — полк. Последующие боевые действия неизбежно вносили персональные изменения в командный состав, но при этом всегда соблюдался принцип: должности в эстонских воинских соединениях и частях замещались прежде всего эстонцами.
После того как корпус был создан, продолжалась боевая подготовка его соединений и частей, сколачивание штабов и налаживание взаимодействия.
С первых дней пребывания в Подмосковье в обеих дивизиях велась непрерывная боевая учеба. Учебные занятия сопровождались стрельбами из всех видов оружия. На полях и в лесах проходили тактические учения батальонов и полков, а в середине октября было проведено под руководством генерала Пэрна большое дивизионное учение. То, что примерно с февраля по ноябрь 1942 года воины дивизий Эстонского корпуса занимались боевой подготовкой в составе комплектовавшихся частей и подразделений, позволило хорошо сколотить не только мелкие подразделения, но и крупные части и соединения (полки, дивизии), что очень важно для ведения боя [413] .
В первых числах октября 1942 года формирование Эстонского стрелкового корпуса в Московском военном округе завершилось.
Штаб корпуса, еще не укомплектованный полностью, 1 октября переехал из Егорьевска в район формирования корпуса. Время не ждало — полную готовность корпуса и его только что назначенное командование обязали обеспечить в весьма короткий срок. Приходилось одновременно укомплектовывать штаб и решать чисто организационные вопросы. Выполнение задачи, пишет Пэрн, облегчалось тем, что в основном штаб корпуса он комплектовал из уже известных ему офицеров 7-й дивизии [414] .
Перед отправкой корпуса на фронт в нем работала поверочная комиссия Московского военного округа, которая определила, что 78,3 % его личного состава подготовлено отлично и хорошо [415] . 12 октября 1942 года он был передан в резерв Ставки Верховного главнокомандования, с передислокацией на Калининский фронт.
9 октября, незадолго до отправки на фронт, 7-й дивизии в торжественной обстановке было вручено боевое Красное знамя. 249-й дивизии знамя было вручено 18 октября.
13 октября 1942 года была отдана директива Ставки о передислокации корпуса на Калининский фронт в район городов Торопец и Андреаполь.
20 октября 7-я дивизия, а 21 октября 249-я дивизия погрузились в эшелоны, которые пошли к фронту. В пути следования и на станциях разгрузки часть эшелонов подверглась авиационным налетам, обстрелу и бомбардировкам. Так корпус понес первые потери в личном составе и боевой технике [416] — был убит 21 человек и столько же ранено. Непрерывные нападения вражеской авиации задержали передислокацию корпуса.
С 7 ноября 1942 года части корпуса прибыли на Калининский фронт. С 6 ноября они стали официально числиться в составе действующей армии.
Приказом командующего фронтов в состав корпуса была дополнительно включена 19-я гвардейская дивизия [417] . Корпус находился в непосредственном подчинении командующего Калининским фронтом. 14 ноября корпусу были подчинены 37-й, 38-й и 215-й танковые полки.