Продолжая рассказ о французских танковых войсках, необходимо также упомянуть о французских танках, входивших в состав легких кавалерийских дивизий DLC (80 Hotchkiss Н35 и Н39) и так называемых «разведывательных групп пехотных дивизий» GRDI (30 машин Hotchkiss Н39).
Сложив все приведенные выше цифры, получим вполне внушительную сумму в 2838 разнообразных танков, находившихся в боевых соединениях французской действующей армии. Из них около 2300 являлись вполне современными и, более того, достаточно равномерно распределенными между крупными механизированными соединениями, подчинявшимися армиям или армейским группам, и отдельными танковыми батальонами, призванными в первую очередь обеспечивать непосредственную поддержку французской пехоте на дивизионном и полковом уровне.
Углубляясь в детальный подсчет парка бронетанковой техники Третьей республики, следует упомянуть также и о 670 бронеавтомобилях и легких самоходках различных типов, включая такие современные образцы, как «Панар», около 1600 танках различных типов, находившихся на складах метрополии, в ее военных школах, на полигонах и т. п.
Получающаяся картина безмерно далека от распространенного стереотипа, согласно которому у союзников в 1940 г. не было ни крупных танковых соединений, ни большого количества танков вообще.
Еще одним стереотипом является часто до сих пор повторяемое утверждение, что совершенно «замшелые»-де уставы и регламенты французской армии не позволяли ей использовать самостоятельные танковые соединения. Действительно, трудно ожидать от страны, понесшей огромные потери в Великой войне (памятники погибшим с множеством фамилий стоят до сих пор практически в каждой французской деревне), иного, нежели канонизации форм и методов, приведших к столь дорого доставшейся победе, пусть и с поправками на изменившееся время. Финансовое состояние Франции, переживавшей одновременно с другими промышленно развитыми странами всемирный экономический кризис тридцатых, содержавшей относительно многочисленную армию мирного времени, да к тому же строившей «линию Мажино», также было далеко не блестящим, социальные бури тоже не обошли ее стороной.
Однако французский пехотный устав 1936 г., очень подробно и разумно расписывающий все этапы подготовки и проведения совместных действий пехоты с танками, ничуть не сводил эти действия к вялой езде танков, неспешно постреливающих над ухом неспешно плетущейся, моментально останавливающейся и закапывающейся в землю при первом выстреле со стороны неприятеля «пехтуры». Уставные фразы были совсем другими: «…Танки усиливают эффект неожиданности, так как они дают возможность начинать атаки без артподготовки. Это в первую очередь наступательные машины, которые не могут быть использованы в обороне, кроме как в контратаках… Танки должны, в принципе, использоваться массово, одновременно, на большом фронте и для глубоких атак». Что же до массирования танков, то французские предвоенные уставы не только не умалчивают об этом, но и прямо его предписывают! То же самое можно сказать и о контратакующих действиях танковых войск, и об ударах на сокрушение по неподготовленному противнику, и о многом другом.
Если говорить о материальной части, то при наличии вполне современных танков в танковых дивизиях тихоходные танки отдельных батальонов, с их одноместными башнями и слабенькими короткоствольными «пукалками», действительно были трудноприменимы в иной роли, кроме как подвижной бронированной противопулеметной пушки. Радиостанции телефонного типа, а не трудноразличимая уже за несколько километров «морзянка», были крайне малочисленны и ненадежны. Даже в период «странной войны» учения со стрельбами боевыми снарядами были редкостью — ведь война ожидается долгая, надо экономить! А уж отработка взаимодействия с авиацией, передавать сообщения которой с земли предполагалось практически исключительно выкладыванием на земле специальных слов и фигур…
И тем не менее, «если бы война повременила»… Французская промышленность в кои-то веки набрала вполне приличные темпы: в войска массово пошла новая долгожданная техника, в том числе и закупаемая в Соединенных Штатах. На танки старых выпусков планировалось устанавливать радиостанции, танки перевооружались длинноствольными пушками взамен окончательно изжившей себя пушки Puteaux SA 18 — вооружения еще заслуженного ветерана Renault FT 17. Кавалерия собиралась сформировать к 1941 г. уже 8 DLM, а пехота должна была начать «шлифовать» и «отлаживать» тактику применения своих свежесозданных танковых дивизий. Но война, а точнее, гитлеровская Германия, не стала ждать, пока последний солдат застегнет последнюю пуговицу, и 10 мая 1940 г. стало для французской армии тем, чем для Красной Армии стало 22 июня года 1941 г.
Казалось, что «все было» — и крупные танковые соединения, и «броневой щит пехоты», и многочисленные современные танки, и стройная тактика их боевого применения. Конечно, не в таких количествах, как у СССР, но было. А потом вдруг взяло — и куда-то подевалось. И как именно это произошло — стоит присмотреться повнимательней.
«Странная война» в континентальной части Европы перешла в «горячую» фазу ранним утром 10 мая 1940 г. Как и предполагало командование союзников, немцы вторглись в Голландию и Центральную Бельгию. Однако свой основной, призванный решить участь всей кампании охватывающий маневр, в первую очередь силами семи танковых дивизий, они осуществляли южнее, проходя через юг Бельгии и Люксембург и фактически обтекая с двух сторон Арденнский лесной массив.
Для французов «горячая фаза» войны началась вполне буднично, согласно их заранее подготовленным планам: они двинулись основными силами в Северную и Центральную Бельгию, стремясь максимально сократить предполагаемую будущую линию позиционного фронта и поддержать своих «собратьев по несчастью», бельгийцев и голландцев. Кавалерийский корпус генерала Приу шел на острие так называемого «маневра Диль-Бреда», теоретического детища французского главнокомандующего генерала Гамелена. Вместе с ним вперед двинулись части и соединения трех французских общевойсковых армий и британского экспедиционного корпуса. Вся эта масса войск была призвана установить сплошную линию фронта на достаточном удалении от французской границы, фактически лишенной здесь каких бы то ни было долговременных укреплений. Намечавшийся позиционный фронт должен был проходить, как правило, по водным протокам — рекам и каналам. И как это частенько случается, «гладко было на бумаге, но забыли про овраги». Самым главным неучтенным «оврагом» оказались немцы.
Основные бои кавкорпуса Приу с вторгшимися в Бельгию немцами развернулись к западу от городка Анню (Hannut). 12 мая, с раннего утра, к позициям французов из 3-й легкой механизированной дивизии кавалерии DLM выходят передовые подразделения XVI мотокорпуса Гепнера, основной ударной силой которого были 3-я и 4-я танковые дивизии — 632 танка, в том числе 132 Pz.III и Pz.IV. Начинаются встречные бои — французы пытаются продвинуться вперед или контратаковать, а немцы хотят продолжить свое собственное наступление.
К 8 часам утра 12 мая немецкие танки 4-й танковой дивизии достигают центра практически незащищенного Анню, причем это делают легкие Pz.II. Получасом позже и несколькими километрами западнее, в местечке Креен (Crehen), французские танкисты останавливают немецкое продвижение, подбивая 4 танка. Однако ситуация быстро меняется: на помощь к «двушкам» подходят Pz.III, и французские «гочкисы» попадают под огонь немецких «трешек». Толстая броня не спасает французов от тяжелых потерь. В итоге трехчасового боя в городке горят 11 французских и 5 немецких танков, а 10 оставшихся боеспособными Hotchkiss отходят.