Лишь в тех районах, которые вошли в состав СССР незадолго до войны, например в Прибалтийских республиках, некоторая часть населения, находившаяся под влиянием буржуазно-националистических коллаборационистов, позволила фашистской пропаганде сбить себя с толку. Но и здесь основная масса населения всеми средствами боролась против насильственного угона людей. Этот факт побудил генерала Бота издать приказ, в котором он требовал в каждом оставляемом районе перед началом эвакуации «создавать назидательные примеры», чтобы население поняло, что «уход в леса ничего, кроме вреда, ему не принесет». Эти факты даже буржуазная историография не может полностью опровергнуть. Так, Бидлигмайер пишет, что при отступлении из Таллина стремление эстонцев оставить город было «небольшим». Даже раненые уходили из санитарных поездов, чтобы избежать угона на Запад. Значительная часть проживавших на оккупированной территории советских граждан немецкого происхождения или немецкой национальности, которые были поставлены оккупационными органами в привилегированное положение, также отказывалась покидать страну. Генеральный комиссариат в начале марта 1943 г. сообщал, что большая часть этого населения не захотела эвакуироваться.
Приведенные выше факты с достаточной убедительностью доказывают лживость заимствованного из арсенала фашистской пропаганды и постоянно повторяемого буржуазной историографией тезиса о том, что к отступлению немецких войск якобы присоединились «миллионы беженцев». Эти факты характеризуют фашистские насильственные мероприятия, которые в той или иной степени затронули многие миллионы советских граждан, как самую большую и в то же время самую варварскую в современной истории акцию по угону населения. И если размах этой акции был все-таки ограничен, то это обстоятельство меньше всего зависело от замыслов и намерений оккупационных органов, а явилось прежде всего результатом огромного сопротивления народа и быстрого продвижения Красной армии. Большая часть населения смогла укрыться от угона. Многим удалось бежать в пути. Десятки тысяч советских граждан, находившихся в западных районах СССР, в Польше и Румынии, были вырваны из лап оккупационных органов советскими войсками. Но многие все же были угнаны в Германию, Венгрию и Австрию.
Проанализированные выше факты характеризуют фашистский оккупационный режим как систему ничем не ограниченного разбойничьего насилия, в которой, исходя из империалистических целей агрессии против Советского Союза, политические, экономические и военные компоненты объединились в одном механизме преступных действий, противоречащих международному праву Жестокость и античеловечность этого режима убедительнее всего разоблачаются на примерах массовых убийств и террора по отношению к гражданскому населению. Если выше некоторые особенно яркие проявления этого террора, такие, как массовые убийства летом — осенью 1941 г. и во время «операций по умиротворению», анализировались несколько подробно, то делалось это для того, чтобы показать, что устранение «нежелательных» и «подозрительных» советских граждан было постоянным присущим оккупационному режиму явлением.
Большая часть убийств совершалась в разбросанных по всей оккупированной территории тюрьмах, концентрационных лагерях и гетто.
Такие названия, как Лидице и Орадур, мировая общественность с полным правом считает синонимами фашистского варварства по отношению к народам Европы. Что же касается оккупированной во время войны советской территории, то сошлемся лишь на утверждение Александра Верта о том, что на ней были сотни лидице и орадуров. Только в районе Бабьего Яра, под Киевом, были варварски убиты свыше 100 тыс. жителей столицы Украинской ССР, а также десятки тысяч других советских граждан. В лагере смерти возле городка Малый Тростенец жертвами фашистских преступников стали 150 тыс. человек в лагере у Янова, под Львовом, — более 200 тыс. в небезызвестном форте 9 старой Каунасской крепости — около 80 тыс., в том числе более 10 тыс. советских военнопленных и около 10 тыс. иностранцев в лагере Саласпилс, под Ригой, — в общей сложности 53 тыс. человек. Но это лишь самые известные лагеря смерти, устроенные оккупантами на советской земле. Нередко фашисты даже не утруждали себя тем, чтобы загонять свои жертвы в тюрьмы и лагеря, а убивали их на месте при проведении различных «операций». Так, например, в Львовской области за три года оккупации было убито более полумиллиона человек. В Сталинградской области — 40 тыс., Брянской — 60 тыс., в Мариуполе — более 50 тыс., в городе Рославле — 13 тыс. советских граждан стали жертвами фашистских палачей [212] .
В заключительный период оккупационного режима этот террор еще более усилился. Выражением этого явилось участившееся применение смертной казни за нарушения фашистских постановлений и распоряжений, например за уклонение от трудовой повинности или за попытку скрыться от фашистских органов. Непосредственно с этим был связан варварский произвол, чинимый специальными командами вермахта, ОС и полиции по отношению к тем, кто оказывал сопротивление проведению мероприятий по эвакуации.
Одним из самых больших преступлений, которые совершили оккупанты, уходя с советской территории, является убийство советских граждан, находившихся в тюрьмах и концентрационных лагерях оккупированных районов. При этом следует заметить, что таких тюрем и лагерей были многие сотни. Только на территории Латвийской ССР, например, функционировало 46 больших тюрем и 41 концентрационный лагерь различных видов и назначений. На Украине оккупанты создали в общей сложности 80 концентрационных лагерей. Но еще большим было число лагерей и тюрем в Белоруссии. В условиях террора оккупационных органов они, как правило, всегда были переполнены. Единственной «виной» находившихся в них заключенных, среди которых были женщины, дети и старики, часто было только то, что они жили в партизанских районах либо подозревались в поддержании связей с партизанами или подпольными организациями городов и предприятий. Как явствует из материалов Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками, наибольшая часть этих тюрем и лагерей при отступлении фашистских оккупантов была ликвидирована путем уничтожения находившихся в них заключенных. Во многих городах или их окрестностях — например, в Минске, Орле, Умани, Жлобине — наступавшие советские войска находили тысячи убитых граждан, трупы которых фашисты в спешке своего отступления оставили либо вовсе неубранными, либо кое-как прикрытыми.
Сомнений нет, эти массовые убийства, жертвами которых непосредственно перед концом оккупационного режима стали еще десятки тысяч советских граждан, были совершены главным образом сотрудниками полиции безопасности и СД, в ведении которых находилось большинство тюрем и концентрационных лагерей. Но в массовых расстрелах принимали участие и военнослужащие вермахта. Нельзя не обратить внимание на то, что совершенные во время отхода фашистских войск преступления почти всегда происходили в прифронтовой полосе, то есть на территории, контролируемой непосредственно военными организациями. К этому следует добавить, что в приказе Гитлера от 8 марта 1944 г. относительно «комендантов городов-крепостей и районов обороны» говорилось, что им помимо собственно гарнизона подчиняются «все находящиеся в городе-крепости лица, военные и гражданские, независимо от их звания и служебного положения». Значение последнего факта, доказывающего соучастие военных органов в этих преступлениях, становится еще более понятным, если учесть, что часть массовых расстрелов была произведена именно в таких объявленных крепостями городах, как Минск, Умань, Витебск, Могилев, по прямым приказам соответствующих военных начальников. Как действовали некоторые из этих начальников, показывает пример коменданта города-крепости Могилева генерал-майора Эрдмансдорфа, по приказу которого в мае 1944 г. большая часть населения города была согнана на восточный берег Днепра для того, чтобы использовать людей в качестве живого прикрытия фашистских войск от наступающих частей Красной армии. Чтобы избавиться от заключенных концентрационных лагерей, оккупационные органы кроме массовых расстрелов использовали и другие, не менее варварские способы. В марте 1944 г. в районе Озаричи (Полесье, БССР) советские войска обнаружили расположенные в непосредственной близости от оборонительных позиций немецких войск три концентрационных лагеря, в которых находилось более 33 тыс. человек, в их числе кроме нетрудоспособных женщин и стариков почти 16 тыс. детей в возрасте до 13 лет. По приказу командующего 9-й армией генерала Харне, сменившего на этом посту Моделя, их согнали в прифронтовую полосу, предварительно отобрав и угнав на запад всех трудоспособных. В этих лагерях, два из которых находились в болотистом районе, люди в холодную погоду располагались на голой земле. Им не разрешалось ни разводить огонь, ни собирать хворост для подстилки. Было ясно, что для большей части женщин, стариков и детей такие условия в течение короткого времени могли стать причиной смерти. И все-таки этот способ уничтожения советских людей показался фашистским органам слишком медленным, и они приказали разместить в лагере больных сыпным тифом. Вскоре 7 тыс. заключенных оказались зараженными этой болезнью. Многие из них умерли. Дальнейшему уничтожению помешала Красная армия, выбросившая 19 марта фашистские войска из этого района. Но перед своим уходом оккупанты заминировали все подступы к этим лагерям.