Она действительно отличный парень. Иногда она говорила, совсем как ребенок: «Я хорошая», и она такой и была. Во всех важных вещах она действительно очень прямая. Понятное дело, она спала с другими мужчинами, и женщинами тоже, но, черт побери, все мы не без греха. Книги ей нравились те же самые, что и мне, и фильмы те же самые, и люди. И когда она лгала мне, то делала это для того, чтобы не обижать меня. А когда говорила правду, то отчасти затем, чтобы уязвить меня (была у нее такая черточка как мстительность, но в ее исполнении это выглядело даже мило, и потом я в ней и это полюбил), но также и потому, что, узнай я об этом от кого-то другого, это уязвило бы меня больше, и она этого боялась.
Ну и, конечно, со временем мне пришлось узнать, что жизнь, которую она вела, была во многих отношениях разрушительной. Со всякими заморочками. Хотя, кто живет по-другому, в самом деле?
Вот так и получилось, что со временем из наших отношений исчезла вся фальшь и все иллюзии. Мы были друзьями, и я любил ее не только как женщину, но и как человека. Меня восхищали ее мужество, то, как стойко она переносила все превратности своей профессии, все предательства, омрачавшие ее личную жизнь. Я все это понимал. И всегда был на ее стороне.
Так почему же, черт возьми, теперь наши встречи потеряли эту сумасбродную прелесть, которую оба мы когда-то ощущали? Почему секс теперь не доставляет столько же удовольствия, как раньше, хотя и сейчас мне с ней лучше, чем было с кем-либо еще? Куда делся тот экстаз, который вызвали друг у друга наши тела?
Магия, магия черная и белая… Колдовство, ворожба, ведьмы и алхимия. Неужели действительно правда, что коловращение звезд решает наши судьбы, и течение жизни подчиняется фазам луны? Может ли такое быть, что все эти неисчислимые галактики предопределяют наш земной удел? Возможно ли, что мы вообще не можем быть счастливы без самообмана и иллюзий?
В каждой любовной связи, похоже, наступает момент, когда женщину начинает раздражать, что ее любовнику с ней слишком хорошо. Понятно, она знает, что это она и делает его счастливым. Конечно, она осознает, что в этом ее удовольствие, даже ее обязанность. Но вот она приходит к заключению, что, вообще-то говоря, этому сукину сыну слишком легко живется. Особенно, если мужчина женат, а женщина не замужем. Потому как в этом случае связь на стороне решает его проблемы, но не ее.
И наступает такое время, когда одному из партнеров прежде, чем заняться любовью, требуется схватка. Дженел как раз подошла к этой ступени. Обычно мне удавалось утихомирить ее, но иногда и я чувствовал, что готов повоевать. В основном тогда, когда Дженел начинала «писать кипятком», что я не собираюсь разводиться и никогда не намекаю на возможность постоянных отношений.
После кино мы поехали домой к Дженел, в Малибу. Было уже поздно. Из спальни мы видели океан и полоску лунного света на воде, будто белокурый локон.
— Пошли в постель, — сказал я. Мне до смерти не терпелось заняться с ней любовью. Мне всегда до смерти хотелось заниматься с ней любовью.
— О, Боже, — сказала она. — Ты вечно хочешь трахаться.
— Нет. Я хочу заниматься с тобой любовью.
Да, я стал настолько сентиментальным.
Взгляд ее прозрачных карих глаз был холоден, и в то же время в них сверкала ярость.
— Опять ты своей сраной невинностью. Ты словно прокаженный без колокольчика.
— Грэм Грин, — прокомментировал я.
— А пошел ты! — сказала она, но засмеялась.
А все это началось из-за того, что я никогда не лгал. А она хотела, чтоб я лгал. Она хотела, чтобы я выдавал ей всю эту ахинею, которую обычно женатые мужчины рассказывают девушкам, которых трахают. Тина: «Мы с женой разводимся» или «Я не сплю с женой уже несколько лет», или «Мы с женой спим в разных постелях», или «Мы с женой не понимаем друг друга», или «Я несчастлив со своей женой». Но так как ни одно из подобных заявлений не соответствовало действительности в моем случае, я никогда этого и не говорил. Я любил свою жену, у нас была общая постель, мы занимались сексом и были довольны друг другом. Мне было хорошо и здесь и там, и я не собирался ничем жертвовать. Но тем хуже для меня.
Раз Дженел все-таки засмеялась, значит на какое-то время все было о’кей. Вот и сейчас она пошла в ванную и включила горячую воду. Мы всегда прежде, чем лечь в постель вместе принимаем ванну. Сначала она меня мыла, потом я ее, или наоборот, затем мы еще немного плескались, а потом выпрыгивали и вытирали друг друга большими полотенцами. И после этого, обнаженные, обвивались вокруг друг друга под простынями.
Но на этот раз она, прежде чем забраться в постель, закурила сигарету. Это был сигнал опасности. Ей хотелось драки. Но я, в общем-то, тоже был готов: сегодня я заметил выпавший у нее из сумочки пузырек с психостимулирующими таблетками, и это меня достало. Так что настроение мое было не таким уж любвеобильным. Пузырек этот убил все мои фантазии. Теперь, когда я знал, что у нее есть любовница, теперь, когда я знал, что она спит с другими мужчинами во время моих возвращений в Нью-Йорк, я больше не любил ее так же сильно. А психостимуляторы наводили меня на мысль о том, что они нужны ей, чтобы заниматься любовью со мной, так как она спала еще и с другими. Так что теперь мне ее расхотелось.
И она это почувствовала.
— Я и не знал, что ты читала Грэма Грина, — сказал я. — Фразочка насчет прокаженного без колокольчика — это довольно мило. Ты ее приберегла, небось, специально для меня.
Ее карие глаза следили за тем, как растворяется в воздухе дым от сигареты. Светлые волосы свободно струились вниз, обрамляя ее изумительно красивое лицо.
Ты знаешь, так и есть, — ответила она. — Ты можешь поехать домой и спать с женой, и это нормально. Но из-за того, что у меня есть другие любовники, ты считаешь меня просто шлюхой. Ты даже не любишь меня больше.
— Я по-прежнему люблю тебя.
— Ты не любишь меня так же сильно, — настаивала она.
— Я люблю тебя настолько, чтобы заниматься с тобой любовью, а не просто трахаться.
— Да, ты хитрый, парень, — изрекла она. — Невинный хитрец. Ты только что признался, что любишь меня меньше, будто это я заставила тебя это сказать. Но ведь ты хотел, чтобы я это узнала. Но почему? Почему женщины не могут иметь любовников и при этом любить совершенно других мужчин? Ты всегда говоришь, мне, что продолжаешь любить жену, а меня просто любишь сильнее. Что это разные вещи. Но почему же и у меня не может быть точно так же? И у всех женщин? Почему мы не можем иметь такую же сексуальную свободу, и чтобы при этом мужчины нас любили?
— Потому что вы наверняка знаете, что это — ваш ребенок, а мужчины этого не знают, — заметил я. Не всерьез, я думаю.
Драматическим жестом она откинула покрывало в сторону и вскочила, будто пружина, так что оказалась стоящей в кровати.
— Не могу поверить, что ты это сказал. Не могу поверить, что ты мог произнести подобную вещь. В худших традициях мужского шовинизма.