— Нашел чем утешить, — захныкал полковник Банджо. — Котлета она котлета и есть — хоть живая, хоть нет.
— Послушайте, я же сказал, может, это и не Орак, — сердито произнес Книггз. — Пусть облако приблизится — тогда и увидим, Орак это или нет. Если ничем не пахнет, значит, туман, а вот если дохнет солью с перцем, значит, Орак, и тут уж предстоит биться не на жизнь, а на смерть.
Все в страхе уставились на темное облако. Вскоре оно приблизилось к перепуганному войску и накрыло его. Каждый, принюхавшись, мог почуять запах соли с перцем.
— Орак! — воскликнул Книггз.
Шестнадцать офицеров взвизгнули от ужаса и повалились на землю, воя и стеная. Королева Анна присела на большой камень встретить опасность мужественнее своих воинов, но сердце ее отчаянно билось. Что до Книггза, то он, как и подобает солдату, хладнокровно зарядил свой мушкет и приготовился открыть огонь по врагу.
Наступила кромешная тьма, ибо черное как сажа облако закрыло небо и ни один луч заходящего солнца не пробивался сквозь пелену. Во мраке возникли два сияющих шара; Книггз тут же сообразил, что это, должно быть, глаза чудовища.
Он вскинул ружье, прицелился и выстрелил.
Ружье было заряжено несколькими патронами — Книггз выбрал самые крупные и увесистые с лучшего патронного дерева в Угабу. Пули настигли чудовище, и оно, издав дикий вопль, в судорогах повалилось наземь. Огромная туша всей тяжестью обрушилась на шестнадцать офицеров, которые заорали пуще прежнего.
— О горе мне! — возопил Орак. — Посмотри, что ты наделал своим ужасным ружьем!
— Как же я посмотрю, если твое дыхание заволокло все вокруг черной пеленой? — отвечал Книггз.
— Только не говори мне, что ты не нарочно! — Крылья Орака беспомощно хлопали, а его голос дрожал от обиды. — Прошу тебя, не говори, будто ты не знал, что ружье заряжено!
— А я и не собираюсь, — отозвался Книггз. — А что, сильно тебя ранило?
— Одна пуля попала мне в челюсть, и я не могу открыть рот. Слышишь, какой у меня глухой и хриплый голос? Это оттого, что мне приходится говорить со сжатыми зубами. Другая пуля сломала мне левое крыло, и я не могу летать. А третья попала в правую ногу, так что идти я тоже не могу. Почему ты так неосторожно обращался с ружьем?
— Слез бы ты с моих командиров, а? — попросил Книггз. — Ты такой тяжелый — как бы ты их не раздавил. Слышишь, как вопят?
— Обязательно раздавлю, — прорычал Орак. — Если только сумею, то раздавлю непременно, потому что я не в духе! Жаль, у меня рот не открывается, а то бы я вас всех съел, не поглядел бы, что у меня по теплой погоде аппетит плохой.
С этими словами Орак стал перекатываться с боку на бок всем своим гигантским телом, чтобы окончательно раздавить офицеров. Но вместо этого он скатился в сторону, и все шестнадцать, кое-как поднявшись на ноги, понеслись прочь что было Духу.
Рядовой Книггз не видел их, но по удаляющимся крикам понял, что они убежали, и решил больше о них не беспокоиться.
— Прошу прощения, я вынужден откланяться, — сказал он Ораку. — Мне пора идти, ибо мы намерены продолжать наше путешествие. Если ты умрешь, прошу меня не винить: стрелял я в тебя в порядке самообороны.
— Я не могу умереть, — отвечало чудовище, — мою жизнь охраняют волшебные чары. Но прошу тебя, пожалуйста, не покидай меня!
— На что я тебе? — спросил Книггз.
— Моя сломанная челюсть заживет через час, и я смогу тебя съесть. Крыло заживет через день, а нога через неделю, и я буду здоров, как прежде. Раз уж ты в меня стрелял и причинил мне столько неудобств, было бы только справедливо, чтобы ты остался здесь, подождал, пока я смогу открывать рот, и отдал мне себя на съедение.
— Позволь с тобой не согласиться, — твердо возразил солдат. — Я обещал королеве Анне из Угабу, что помогу ей завоевать мир, и я не имею права нарушить обещание только ради того, чтобы быть съеденным Ораком.
— Это другое дело, — сказало чудовище. — Раз ты связан словом, не стану тебя задерживать.
Оглядев вокруг себя, Книггз отыскал в темноте дрожащую королеву, взял ее за руку и повел прочь. Спотыкаясь о камни, они уходили все дальше и дальше от страшного места, где, вздыхая и хлопая крыльями, осталось лежать раненое чудовище. Вскоре впереди забрезжил свет, и Книггз с королевой смогли различить дорогу.
По мере того как путники удалялись, дымное облако, которое надышал Орак, постепенно рассеивалось: вскоре они оказались на вершине небольшого холма, откуда открывался вид на прекрасную долину, освещенную лучами заходящего солнца. Тут же жались друг к другу шестнадцать офицеров; они тяжело дышали после своего безоглядного бегства и все еще не пришли в себя от страха. Они бежали бы и дальше, но силы их уже иссякли.
Королева Анна строго отчитала их за трусость, одновременно превознося храбрость Книггза.
— А ведь мы оказались мудрее, чем он, — слабым голосом ответил генерал Циферблат. — Мы, конечно, сбежали, зато теперь мы поможем вашему величеству покорить мир. А ну как Орак съел бы рядового? Ведь тогда Книггз оказался бы дезертиром!
Немного отдохнув, войско спустилось в долину. Как только Орак скрылся из виду, все заметно повеселели. С наступлением сумерек путники вышли к ручью, на берегу которого королева Анна распорядилась остановиться на ночлег.
Каждый офицер нес в кармане крохотную белую палатку; лишь только палатка оказывалась на земле, она тотчас начинала расти и достигала таких размеров, что ее владелец помещался в ней без труда. Книггз тащил на спине рюкзак, в котором хранились не только его собственная палатка и элегантный шатер королевы Анны, но, кроме того, еще кровать, стул и волшебный стол. Оказавшись внутри королевского шатра, стол увеличивался в размерах; в ящике хранился запас королевского платья, маникюрные и туалетные принадлежности и другие нужные вещи. Спать в кровати полагалось одной только Анне — офицеры и солдат спали в гамаках, подвешенных между опорными шестами палаток. Еще Книггз нес в рюкзаке знамя с королевским гербом Угабу. Останавливаясь на ночлег, солдат поднимал его на флагштоке, и оно реяло над лагерем, возвещая, что эта земля завоевана Королевой Угабу. Пока что никто, кроме них знамени не видел, но сама Анна с удовольствием глядела на развевающееся полотнище, воображая себя великим завоевателем.
Бушевал шторм, сверкала молния, гремел гром, и корабль налетел на скалу. Бетси бежала по палубе, когда судно внезапно содрогнулось от мощного удара; ее подбросило в воздух и швырнуло в черную пучину. Вместе с Бетси на корабле находился Хенк, маленький тощий ослик с печальными глазами. Тем же сокрушительным ударом его выкинуло далеко за борт. Волна накрыла Бетси с головой, и она наглоталась воды. Вынырнув и немного отдышавшись, она вытянула руку и в темноте нащупала что-то вроде кисточки. Сначала Бетси решила, что это — разлохмаченный конец веревки, но тут жалобный голос произнес «И-а! «, и девочка поняла, что в руке у нее кончик хвоста Хенка. Внезапно море осветилось ярким сиянием: корабль, находившийся уже на довольно значительном расстоянии от Бетси и Хенка, загорелся, взорвался и ушел под воду.