— Ты, однако, выглядишь так, словно позарез нуждаешься в помощи.
— Вы не тот человек, к кому бы я обратилась за помощью, если б нуждалась в ней, — выпалила она. Каким изощренным капризом судьбы забросило этого человека сюда, на юго-западное побережье Франции, именно в этот день, когда и она здесь? Ей хотелось надеяться, что она навсегда ограждена от встреч с Бенедиктом, и по прошествии пяти лет она уже не сомневалась, что так оно и есть.
— Прекрасно, Ребекка. Приятно видеть, что маленькая елочная хлопушка осталась прежней, такой, какую я знал и любил. — Его губы раздвинулись в волчьей улыбке, обнажая сверкающие зубы.
Лгун. Он никогда не любил ее, и она не собиралась продолжать этот разговор. К счастью, снова раздался визг, и она с радостью переключила внимание на игру ребят.
— Ты была в офсайде, Долорес, — крикнула она, закончив таким образом начавшийся диспут, а затем позвала своего коллегу:
— Мистер Хамфри, я займусь ими, думаю, что вы уже достаточно были на солнце. — Участие в игре помогло бы ей унять дрожь в ногах…
— Куда ты спешишь, Ребекка? — Бенедикт схватил ее за локоть.
Она оглянулась на него. Он стоял слишком близко к ней; она ощущала жар и силу, исходившие от его мускулистого тела, его блестящие глаза приковали ее взгляд.
— Я хочу поговорить с тобой, объясниться. Дай мне такую возможность, — заявил он твердо.
Прошло пять лет, и вот ею опять играют. Ее пробрала дрожь — она снова выказала слабость. И этот человек может снова причинить ей боль. Если он когда-нибудь откроет ее тайну…
— Ты все тот же, Бенедикт: «Я хочу». — (Лишь игра желваков на квадратной челюсти выдала его раздражение.) — Тебе надо только пожелать, и все. Это для тебя еще одна проба сил, я нисколько не сомневаюсь, — бросила она с холодной отчужденностью. — И убери руку.
— Твоя взяла, на данном этапе, — сказал он спокойно, отпуская ее руку, когда мистер Хамфри направился к ним. — Я понимаю, Ребекка, сейчас неподходящий момент. Может, пообедаем сегодня вечером?
— Нет, я не хочу, — сказала она резко, уловив в его глазах хищный блеск дикой кошки, мелькнувший и растаявший еще до того, как мистер Хамфри подошел к ним. Спасена, подумала она, повернувшись к коллеге.
— Спасибо, Ребекка, я уже начал обгорать, — молодой человек поморщился. — До встречи. — И, помахав рукой, он припустил вниз по берегу.
Ну вот, сейчас начнется новое наступление. Ей бы следовало вообще игнорировать присутствие Бенедикта, но хорошие манеры вынудили ее обернуться и сказать:
— Всего хорошего, мистер Макс…
— Куда ты спешишь? — Он сделал шаг к ней, вся его могучая полуобнаженная фигура устрашала ее. — Почему, Ребекка? — Темная бровь вопросительно изогнулась. — Чего ты боишься?
Если б он только знал… В ней заговорил инстинкт самосохранения. Она подняла на него широко раскрытые фиолетовые глаза:
— Змей боюсь, — мило улыбнулась она, — не вас, разумеется. — Она наблюдала, как его лицо окаменело, когда смысл ее слов дошел до него. — Извините, меня ждут мои ученики.
И, повернувшись, она побежала через импровизированное игровое поле. Присоединившись к ребятам, она еще какое-то время чувствовала на себе его горящий взгляд, но заставила себя не замечать его назойливого присутствия, стараясь сосредоточиться на игре.
Наконец, краем глаза увидев, как Бенедикт повернулся и зашагал в сторону дороги, она вздохнула с облегчением. Слава Богу! Он ушел…
Почти к ночи в доме все стихло. День выдался тяжелым. Два дня они провели в Париже, рано утром отправились в Руан и прибыли ко второму завтраку. Ребекка выдохлась. Остановились они в прелестном доме старой постройки, у самой дороги, с видом на взморье. Дом принадлежал мисс Смит. Она купила его за бесценок несколько лет назад, с мыслью о скором уходе на пенсию. И собиралась превратить его в студенческий дом отдыха, с ограниченными фондами. В доме было три больших холла, четыре спальни и ванная комната на втором этаже, другие четыре спальни и ванная находились на третьем этаже. Мальчики расположились на третьем этаже, девочки — на втором.
Ребекка с трудом поднялась в свою каморку, выключая по пути свет. Наконец, добравшись до постели, кое-как разделась и забралась под одеяло, не способная ни о чем думать от усталости. Но прошел целый час, а она так и не уснула. Она уверяла себя, что это от жары, хотя в душе знала истинную причину бессонницы — Бенедикт Максвелл.
Она вспомнила их последнюю встречу, пять лет назад. После того как она вылетела пулей из кабинета, ей понадобилось минут десять, чтобы заставить себя вернуться к гостям, и только гордость не позволила ей забиться в слезах куда-нибудь в угол.
Бенедикт вежливо распрощался со всеми, подавив свой гнев. Она как раз спускалась по лестнице; он подошел к ней и громко заявил:
— Как чудесно, что мы снова увиделись, милая, я уверен, что мы навсегда останемся добрыми друзьями. — И затем имел наглость ее поцеловать.
Она непроизвольно отпрянула от него, онемев от злости, а он бесстрастно хохотнул, и хохот этот долго еще звучал в ее ушах. На следующий день она переехала в Ноттингем и сняла там на время комнату, с тем чтобы закончить учительские курсы.
Лекции занимали все ее время, и днем она еще более-менее держалась, но по ночам, в одиночестве, горько плакала. Иногда не могла уснуть до рассвета.
Она еще раз побывала в Оксфорде в октябре, когда Руперт и Мэри устроили прощальный вечер. Вернувшись в Ноттингем, она имела возможность окончательно убедиться в собственном безрассудстве: наконец-то посетила врача и тот подтвердил, что она беременна.
Ребекка сменила свою комнату на двухкомнатную квартиру и, проведя Рождество с Джоан и Джошем, посвятила их в свою тайну. Они оказали ей незаменимую поддержку. Даниэль родился в пасхальные каникулы, и Джоан провела с Ребеккой более месяца.
Все складывалось отлично. Ребекка блестяще сдала выпускные экзамены, после чего предложила свои услуги одной из лондонских школ и была немедленно принята. Остаток лета она провела с малышом и занималась домашним хозяйством…
Ребекка встала и подошла к окну. Взгляд ее блуждал вдоль широкого побережья, уносился в бескрайние морские просторы. Волны с чувственной истомой ласкали берег, а луна озаряла эту сцену серебряным сиянием. Сомнения мучили ее, и предметом ее сомнений был Бенедикт Максвелл… Правильно ли она поступила? Да, конечно, ответила она сама себе и подняла глаза к усыпанному звездами ночному небу, как бы ожидая от небес подтверждения.
Она передернула плечами. Если не быть начеку, ее уютная по-своему жизнь может резко измениться.
— Я пригласила друга, ничего? Ребекка вскочила на ноги, уронив сосиску, которую пыталась подцепить на вилку с жаровни.
— Проклятье! — выругалась она сквозь зубы и, повернув голову, увидела процессию, идущую по саду: возглавляли ее Долорес с сияющим лицом и Бенедикт Максвелл, а за ними тянулась вся группа.