Однако никаких бумаг мистер Мосли с собой не привез. Оказалось, что он приехал, чтобы известить Сару о том, что ее муж скончался.
Сделав это сообщение, господин Мосли покосился на Франсуа, который стоял тут же с ребенком на руках. На лице Сары не дрогнул ни один мускул.
Кроме Франсуа, у нее не было другого мужа; Эдвард уже давно перестал для нее существовать.
— Так в чем же дело? — спросила она холодно. — Неужели вы проделали весь путь из Бостона только для того, чтобы сообщить мне эту, гм-м… печальную новость?
У нее, правда, было подозрение, что юрист отправился в дорогу, спасаясь от эпидемии оспы, которая свирепствовала в Бостоне на протяжении уже нескольких недель. В эти дни все разумные люди стремились под тем или иным предлогом покинуть город, однако она ошиблась, дело оказалось совсем в другом.
Мистеру Мосли было известно, что погибший в результате несчастного случая на охоте граф Бальфор намеревался лишить свою супругу, Сару Бальфор, урожденную Фергюссон, всех прав на наследство, передав свое движимое и недвижимое имущество и титул одному из своих незаконнорожденных сыновей. В этом месте мистер Мосли запнулся и покраснел. Граф даже подготовил завещание, но подписать его не успел.
Налицо, таким образом, была довольно сложная ситуация. С одной стороны, имелся собственноручно подписанный Сарой документ, в котором она отказывалась от всех имущественных и прочих претензий к графу Бальфору. С другой стороны, наследодатель умер, не оставив завещания, и Сара была его единственной законной наследницей, поскольку общих детей у них не было, а своих незаконнорожденных отпрысков — у графа их было четырнадцать, но юрист предпочел не упоминать об этом — он так и не удосужился признать официально. В связи с этим юрист хотел знать, не желает ли Сара оспорить документ, который она подписала некоторое время назад. В этом случае, деликатно заметил он, мисс Фергюссон могла бы поручить представлять свои интересы фирме «Джонстон и Мосли».
Но для Сары вопрос решался предельно просто. Она была не особенно богата, но ей вполне хватало того, что у нее было. От Эдварда ей не нужно было ничего — ни земель, ни денег, ни права ставить перед своей фамилией слово «графиня».
— Я полагаю, что следует передать наследство графа жене его сводного брата и четырем его дочерям, — сказала она без малейших колебаний. — Как я понимаю, кроме меня, только они имеют право на наследство графа Бальфора.
— Так-то оно так… — юрист, явно расстроившись, покачал головой. — Но не хотели бы вы обдумать все более обстоятельно, прежде чем принимать такое ответственное решение?
Господин Мосли втайне надеялся, что если Сара решит заявить свои права на наследство, то у них с Джонстоном будет работа, за которую они сумеют получить неплохое вознаграждение. Английские партнеры их фирмы, с которыми они совместно вели некоторые дела, сообщали, что наследство графа Бальфорского оценивается в огромную сумму.
— Нет необходимости говорить об этом, мой ответ окончательный, — решительно произнесла Сара.
Юрист был весьма разочарован и не стал задерживаться. Отказавшись от любезного предложения пообедать, он отправился в обратный путь, даже не дав своей лошади как следует отдохнуть, и Сара и Франсуа, стоя на крыльце своего дома, некоторое время смотрели ему вслед. Сара думала об Эдварде и о его странной смерти, но не чувствовала ни сожаления, ни радости — ничего. Все, что было связано у нее с этим человеком, было похоронено еще раньше, его судьба давно уже не трогала ее. Единственное облегчение, которое она испытала, было связано с тем, что теперь с прошлым покончено навсегда.
Но для Франсуа это было началом новой, ничем не омраченной жизни. Теперь он мог жениться на Cape — он подумал об этом сразу, как только услышал о смерти Эдварда. И когда они остались одни, он повернулся к ней и спросил:
— Вы выйдете за меня замуж, мисс Сара Фергюссон?
И Сара, не колеблясь ни секунды, ответила ему «да», Они обвенчались первого апреля в крошечной бревенчатой церкви в Шелбурне. Церемония была очень скромной — присутствовали только двое юношей-ирландцев, которые продолжали работать у Сары, да маленький Александр. Следующий их ребенок должен был появиться месяца через три, однако, кроме священника, это, похоже, никого не смущало.
Когда в следующий раз — уже все вместе — они отправились в гарнизон, Франсуа представил Сару полковнику по всем правилам светского общества.
— Мистер Стокбридж, позвольте представить вам графиню де Пеллерен, — сказал он и поклонился, улыбаясь с самым невинным видом. — Впрочем, вы, кажется, уже встречались…
Полковник удивился, но только в первый момент.
— Я правильно понял? — спросил он с доброй улыбкой. — Означает ли это, что ты и Сара…
Не договорив, полковник шагнул вперед и раскинул объятия. Он давно уже догадался о чувствах, связывавших этих двоих, и искренне беспокоился о Саре и Франсуа. Его жена, напротив, полагала, что Сара ведет себя вовсе не так, как подобает настоящей леди. Прослышав о том, что Сара родила, она даже перестала писать ей, хотя в каждом письме мужу Амелия заклинала его сделать все, чтобы вернуть Сару на стезю добродетели. Остальные дамы, крайне шокированные, тоже старались по возможности не замечать Сару, но теперь положение резко изменилось. Все вдруг захотели с ней знаться, и Сару наперебой приглашали в гости.
Но ей не хотелось ни с кем встречаться. За те несколько дней, что они провели в гарнизоне, Сара и Франсуа побывали лишь на двух приемах, устроенных в их честь полковником, да еще навестили Ребекку, ожидавшую уже пятого ребенка.
Между тем Франсуа торопился домой — ему хотелось самому следить за строительством их нового дома. Когда установилась теплая погода, он по целым дням стал пропадать па стройке, наблюдая за рабочими и индейцами и обучая их приемам строительства, которые использовались в его родной Франции. Нередко Франсуа можно было видеть с бревном на плече, с теслом или с топором, а когда он по вечерам возвращался в их старый дом, от него сладко пахло потом, стружкой и смолой.
Через пару недель контуры будущего дома стали проступать уже более или менее отчетливо, и каждый, кто видел его, говорил, что это будет самый красивый дом во всей Новой Англии, однако Франсуа не разделял этих восторгов. Он постоянно что-то переделывал, подгонял, усовершенствовал, и Сара, которая успела полюбить их новый дом, старалась разделить его заботы. Дом действительно получался очень красивым, и ей не терпелось увидеть это маленькое чудо в готовом виде.
Франсуа обещал ей, что к августу дом уже будет готов, а в октябре, после внутренней отделки, задолго до первых снегопадов, они уже смогут переехать. А уж если возникнет необходимость усовершенствовать что-то внутри, то у них оставалась целая зима, чтобы привести все в порядок и обставить свое гнездышко сообразно со своими вкусами.