Убивали профессионалы, на которых они выйти не могли.
Более того, убийство дона многие восприняли чуть ли не как святотатство. Человек, который внушал такой страх, который тридцать лет железной рукой правил своей империей, недоступный ни слугам закона, ни конкурентам… как могло случиться, что его убили с такой легкостью? Он же ступил на путь праведный, отдал себя под защиту общества, но на этом пути судьба отмерила ему лишь коротких три года.
Удивляло и то, что смерть дона не вызвала всплеска интереса к его особе. Пресса очень скоро похоронила эту историю, полиция спустила расследование на тормозах, ФБР просто не стало вмешиваться, сославшись на то, что это местные дела. Выходило, что слава и власть дона Априле за три года испарились, как дым.
И преступный мир не выказывал ни малейшего интереса. Ответных ударов не последовало: все друзья и бывшие вассалы дона, казалось, забыли его. Даже дети вроде бы старались забыть о трагедии, смирившись с неизбежным.
Все, решительно все вычеркнули дона из жизни… за исключением Курта Силка.
Курт Силк, глава нью-йоркского отделения ФБР, решил внести свою лепту в расследование, хотя полицейское управление Нью-Йорка считало, что федералам там делать нечего. И начал с того, что побеседовал с членами семьи дона Априле.
Через месяц после похорон Силк в сопровождении своего заместителя Билла Бокстона заглянул к Маркантонио Априле. Оба понимали, что Маркантонио требует особого подхода. Руководитель отдела в одной из основных телевещательных компаний, он имел обширные связи в Вашингтоне. Через секретаря они договорились о встрече.
Маркантонио принял их в своем роскошном кабинете в штаб-квартире телекомпании. Радушно приветствовал их, предложил кофе, от которого они отказались. Высокий, симпатичный, смуглолицый мужчина в дорогом темном костюме и потрясающем розово-красном галстуке эксклюзивной работы модельера, изделия которого предпочитали носить многие телекомментаторы и ведущие ток-шоу.
— Мы помогаем в расследовании убийства Раймонде Априле, — объяснил Силк причину визита. — Вы не знаете кого-нибудь из тех, кто мог затаить зло на вашего отца?
Маркантонио улыбнулся.
— Просто не могу знать. Мой отец держал нас на расстоянии, не подпускал к себе даже внуков.
В его делах мы не принимали никакого участия, — и, словно извиняясь, Маркантонио взмахнул рукой.
Силку этот жест не понравился.
— И какая, вы думаете, на то была причина? — спросил он.
— Вам, господа, известно его прошлое. — Улыбка исчезла с лица Маркантонио. — Он не хотел, чтобы его дети каким-то боком имели отношение к тому, чем он занимался. Нас отправляли в школы, потом в колледжи, чтобы мы нашли свое место в этом мире. Он никогда не приезжал к нам пообедать. Но появлялся на выпускных вечерах. И мы, когда поняли мотивы его поведения, могли только поблагодарить его.
— Вы очень быстро заняли столь высокий пост, — продолжил Силк. — Может, он вам немного помогал?
Впервые в голосе Маркантонио послышались недружелюбные нотки.
— Никогда. На телевидении молодые люди достаточно часто делают карьеру. Отец посылал меня в лучшие школы, выделял мне достаточно большое содержание. Я использовал деньги на, как мне казалось, перспективные проекты, и обычно делал правильный выбор.
— И вашего отца это радовало? — Силк пристально смотрел на Маркантонио, стараясь по выражению лица понять то, что оставалось за словами.
— Я не уверен, что отец в полной мере понимал, чем я занимаюсь, но мои успехи определенно его радовали, — сухо ответил Маркантонио.
— Вы знаете, я гонялся за вашим отцом двадцать лет, но так и не смог его поймать. Он был очень умен.
— Мы тоже не смогли, — ответил Маркантонио. — Ни мой брат, ни моя сестра, ни я.
Силк рассмеялся, словно услышал добрую шутку.
— А вы не думаете о сицилийском следе? Нет у вас никаких мыслей на этот счет?
— Абсолютно, — без запинки ответил Маркантонио. — Но я надеюсь, что вы поймаете убийцу.
— А его завещание? Он умер очень богатым человеком.
— Насчет этого вы должны поговорить с моей сестрой Николь, — ответил Маркантонио. — Исполнитель завещания — она.
— Но вы знакомы с его содержанием?
— Да, — холодно ответил Маркантонио.
— Вы не можете назвать человека, который, по вашему разумению, желал зла вашему отцу? — вмешался Бокстон.
— Нет, — покачал головой Маркантонио. — Если бы я знал такого человека, то обязательно назвал бы вам его.
— Понятно. — Силк встал. — Я оставлю вам свою визитку. На всякий случай.
Прежде чем побеседовать с двумя другими детьми дона Априле, Силк решил встретиться с главным городским детективом. Афишировать эту встречу ему не хотелось, поэтому он пригласил Пола Ди Бенедетто в один из модных итальянских ресторанов Ист-Сайда. Ди Бенедетто любил красивую жизнь, особенно если платили другие.
За долгие годы им неоднократно приходилось работать рука об руку, и Силка вполне устраивал такой партнер. А теперь он с улыбкой наблюдал, как Пол отдает должное каждому блюду.
— Нечасто феды приглашают нас, простых копов, на такой пир. Наверное, тебе что-то нужно.
— Готовят здесь отменно. Ты согласен?
Ди Бенедетто повел широченными плечами.
Улыбнулся. Улыбка у него была потрясающая.
Она разительно меняла грубое лицо, превращая его в добрую мордашку какого-нибудь персонажа диснеевских мультфильмов.
— Курт, это не ресторан, а дерьмо. И работают тут инопланетяне из глубокого космоса. Да, еда выглядит как итальянская, пахнет, как итальянская, но по вкусу она напоминает марсианскую замазку. Говорю тебе, здешние повара — инопланетяне.
Силк рассмеялся.
— Ну хоть скажи, что вино хорошее.
— По вкусу вино напоминает лекарство, но я знаю, что это кровь морской свинки, смешанная с крем-содой.
— Тебе трудно угодить.
— Нет, — возразил Ди Бенедетто. — Мне угодить легко. В этом и проблема.
Силк вздохнул.
— Двести баксов из федерального бюджета, выброшено псу под хвост.
— Да нет же, — вновь улыбнулся Ди Бенедетто. — Я ценю доброе отношение. Так что у тебя случилось?
Силк заказал эспрессо.
— Я расследую убийство дона Априле. Это твое дело, Пол. Мы следили за ним долгие годы и ничего не смогли найти. Он отходит от дел, живет как добропорядочный гражданин. У него нет ничего такого, на что кто-то может позариться. Так зачем убивать? Кто-то пошел на очень большой риск.
— Профессиональная работа, — покивал Ди Бенедетто. — Высший пилотаж.
— И что из этого следует?