И тут впервые подал голос Пити.
– А как насчет детей Вирджинио? – Он-то остался настоящим убийцей.
– Нет, если не потребуется. Мы не чудовища, – отрезал дон Доменико. – А детям Баллаццо никогда не говорил о своих делах. Он хотел, чтобы весь мир верил, будто он катается на лошадях. Вот пусть и едет на своих лошадках на дно морское. – Все примолкли. Потом дон печально проронил: – Пусть уж малыши остаются. В конце концов, мы живем в стране, где дети не мстят за родителей.
Назавтра адвокат Вирджинио Балаццо передал ему сообщение. Все подобные послания излагаются весьма цветистыми выражениями. Беседуя с адвокатом, дон выразил надежду, что его старый друг Вирджинио Баллаццо сохранил лишь самые теплые воспоминания о Клерикуцио, всегда заботящихся об интересах их бедного друга. Дон поведал адвокату, что Баллаццо не должен бояться за своих детей, хотя опасности поджидают повсюду, даже на Пятой авеню, ибо их благополучие гарантирует сам дон. Дон знает, как высоко ценит Баллаццо своих детей; знает, что его отважного друга не страшат ни тюрьма, ни электрический стул, ни все демоны ада, а повергает в ужас лишь призрак невзгод, грозящих детям.
– Скажите ему, – велел дон адвокату, – что я, лично я, дон Доменико Клерикуцио, гарантирую ему, что им не грозят никакие несчастья.
Адвокат слово в слово передал послание клиенту, ответившему следующее:
– Скажите моему другу, моему дражайшему другу, выросшему вместе с моим отцом в Сицилии, что я принимаю его гарантии с безмерной благодарностью. Скажите ему, что я храню в душе лишь теплейшие воспоминания обо всех Клерикуцио, столь проникновенные, что и рассказать не могу. Целую его руку.
Потом Баллаццо пропел своему адвокату:
– Тра-ля-ля… Думаю, нам надо очень внимательно подойти к нашим показаниям на суде. Нельзя же вовлекать моего доброго друга…
– Да, – отозвался адвокат, как впоследствии он и доложил дону.
Все прошло по плану. Вирджинио Баллаццо нарушил закон omerta и дал показания, отправив за решетку множество мелких сошек и даже поставив под удар вице-мэра Нью-Йорка. Но о Клерикуцио – ни слова. Затем чета Баллаццо – и муж, и жена – исчезли за дымовой завесой программы защиты свидетелей.
Газеты и телевидение ликовали: могущественной мафии сломали хребет. Опубликованы были сотни фотографий, в эфире показывали, как этих злодеев влекут за решетку. “Дейли ньюс” посвятила Баллаццо центральную вкладку целиком под шапкой “ПАДЕНИЕ ВЕРХОВНОГО ДОНА МАФИИ”. Он был показан среди своих антикварных автомобилей, в окружении своих кентуккийских лошадей, у своего впечатляющего лондонского гардероба. Сущая оргия роскоши.
А поручая Пиппи выследить чету Баллаццо и наказать ее, дон сказал:
– Сделай это так, чтобы дело было предано такой же огласке, как нынешнее. Не хочется, чтобы нашего Вирджинио забыли.
Но на выполнение поручения Молоту потребовалось больше года.
Кросс запомнил Баллаццо жизнерадостным, щедрым человеком. Однажды они с Пиппи обедали в доме Баллаццо, потому что миссис Баллаццо пользовалась репутацией великолепной итальянской поварихи, особенно за свои макароны и цветную капусту с чесноком и зеленью; это блюдо Кросс не забыл по сей день. В детстве он играл с детьми Баллаццо, а будучи подростком, даже влюбился в дочь Баллаццо Сейл. После того волшебного воскресенья она написала ему из колледжа, но он так и не ответил. Оставшись наедине с Пиппи, Кросс заявил:
– Я не хочу участвовать в этой операции.
Поглядев на него, отец печально усмехнулся.
– Кросс, порой такое случается, ты должен к этому привыкнуть, иначе не выживешь.
– Не могу, – покачал головой Кросс.
– Ладно, – вздохнул Пиппи. – Я скажу, что намерен использовать тебя для разработки плана операции. А на роль исполнителя выпрошу Данте.
Пиппи принялся зондировать почву. Ценой огромных взяток Семья Клерикуцио заглянула за завесу программы защиты свидетелей.
Супруги Баллаццо чувствовали себя в полнейшей безопасности под новыми именами, с подложными свидетельствами о рождении, новыми номерами карточек социального страхования, новым свидетельством о браке, после пластических операций, видоизменивших их лица так, что оба выглядели лет на десять моложе. Однако их телосложение, их жесты, их голоса делали супругов куда более узнаваемыми, чем они считали.
Избавиться от старых привычек нелегко. В субботу вечером Вирджинио Баллаццо с женой поехали в небольшой городок неподалеку от их нового дома в Южной Дакоте, чтобы поиграть в рулетку в небольшом заведении, действовавшем под контролем местного муниципалитета. А на обратной дороге их перехватили Пиппи Де Лена и Данте Клерикуцио с командой из еще шести человек. Вопреки плану, Данте не устоял перед искушением и сперва дал супругам узнать себя, а уж после нажал на спусковой крючок дробовика.
Спрятать тела даже не пытались. Не взяли ничего ценного. В убийстве признали акт возмездия, и оно послужило посланием всему миру. В прессе и на телевидении поднялась буря ярости и гнева; власти обещали, что правосудие свершится. И в самом деле, фурор поднялся такой, что угроза нависла над всей Семьей Клерикуцио.
Пиппи вынудили два года скрываться в Сицилии. Молотом Семьи номер один стал Данте. Кросса сделали Bruglione Западной империи Клерикуцио. Его отказ принять участие в казни Баллаццо не прошел незамеченным. Характером не вышел, чтобы стать настоящим Молотом.
Прежде чем скрыться в Сицилии на два года, Пиппи принял участие в последнем совещании и прощальном обеде с доном Клерикуцио и его сыном Джорджио.
– Должен извиниться за своего сына, – сказал Пиппи. – Кросс молод, а молодежь сентиментальна. Он очень любил обоих Баллаццо.
– Мы любили Вирджинио, – отозвался дон. – Никто никогда мне так не нравился, как он.
– Так зачем же мы их убили? – поинтересовался Джорджио. – В результате у нас возникло больше проблем, чем дело того стоило.
– Жить без порядка нельзя, – сурово поглядел на него дон Клерикуцио. – Если ты располагаешь силой, то обязан пользоваться ею во имя строжайшей справедливости. Баллаццо совершил вопиющий проступок. Пиппи это понимает, разве нет, Пиппи?
– Конечно, дон Доменико. Но мы с вами – люди старой школы. Наши сыновья не понимают этого. – Пиппи помолчал. – Кроме того, я хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали Кросса своим Bruglione на Западе на время моей отлучки. Он вас не разочарует.
– Знаю. Я доверяю ему ничуть не меньше, чем тебе. Он разумен, а капризничает только по молодости лет. Время закалит его сердце.
Обед им приготовила жена одного из работников анклава. Она позабыла натереть дону пармезан, так что Пиппи сходил на кухню за теркой и аккуратно натер сыр в миску. Дон погрузил огромную серебряную ложку в желтоватую горку, сунул ее в рот и отхлебнул из стакана крепкого домашнего вина. Да, желудок у него что надо, подумал Пиппи. Уже за восемьдесят, а все еще способен приговорить грешника, да вдобавок поглощать этот грубый сыр и терпкое вино.